Олеся Соломина рассказывает свою историю суррогатного материнства и воспитания малышки Миши.
Я мать младенца Микаэлы. Мише пять месяцев, ее выносила суррогатная мать.
Мне было 14 лет, когда я впервые узнала, что не смогу иметь детей. У меня редкое аутоиммунное заболевание, и вариантов особо нет. Но тогда я была уверена, что медицина точно совершит прорыв и все изменится. «Никогда» – слишком сильное слово, и я предпочитаю его не использовать. Наверное, поэтому не стала говорить мужу, что мне нельзя вынашивать. Я сама в это не верила.
Мы с мужем пробовали, все попытки заканчивались неудачно. Раз за разом. После последнего срыва поняла, что стратегия имитировать нормальность и не сообщать врачам об ошибке в моем ДНК не эффективна.
Мы решили серьезно подойти к планированию, и я, собрав в пачку годы исследований моего тела, пришла к репродуктологу и сказала: «Сдаюсь, давайте планировать, я готова лечь на сохранение».
А она мне: «От чего вы хотите сохранятся? В вашей ситуации 20% вероятности смерти плода и 20% вашей смерти. Вы понимаете, что это не полигон для экспериментов?»
Врач предложила суррогатное материнство. Без альтернатив. Отправила меня домой для разговора с мужем и принятия решения.
Я живу за городом, в часе езды от центра. В этот раз я ехала полтора часа. Рыдала, что подвела Костю и что он заслуживает большего, чем я – неспособная родить нашего малыша. Дома с порога предложила развестись. Думаю, в такие моменты, когда один из партнеров слаб и не в себе, и проявляются отношения. Костя без раздумий сказал, что суррогатное материнство – отличный вариант, и что он не понимает, почему я подвергала себя такому риску со всеми попытками зачать. Это решение далось ему так легко, что я прекратила чувствовать себя неполноценной.
Мы пришли вместе к репродуктологу, чтобы послушать о том, как все происходит. Нам предложили варианты в Украине и в Грузии. Вариант в Грузии расписали как более подходящий. Мол, с накладным животом в Украине ходить придется не очень долго, а потом можно поехать на отдых и вернуться с ребенком. И в роддом никто не будет рваться с поздравлениями. Проще держать все в секрете. Нам это показалось диким. Решили, что не будем делать тайны из происходящего. Мы не фанаты грязных секретиков.
Пыталась найти информацию в интернете о семьях, которые прошли через такой опыт, практические советы. Увидела много объявлений о наборе на работу суррогатных матерей и несколько статей-страшилок. Решила больше не гуглить и не узнавать ничего до рождения ребенка. И это было верным шагом, ведь и без того возникала масса лишних страхов.
Мы заранее определили важные для нас моменты в процессе беременности. Здоровье ребенка, хорошее настроение и качество жизни беременной. Нам хотелось, чтоб этот, не совсем естественный с точки зрения природы процесс, прошел максимально экологично. Чтобы эта беременность стала самым счастливым периодом в жизни суррогатной матери. Чтобы у всех остались только позитивные эмоции.
Я много изучаю все, что связано с едой, и знаю, что лучше всего дети реагируют на вкусы, которые были им известны до рождения. Когда мы нашли суррогатную маму, попросили ее не есть мясо и молочные продукты. Но это не было категорично, она любит сыр и ела его всю беременность. Все продукты мы присылали. Это не обязательное условие, но нам было важно знать, что суррогатная мать питается органической пищей. Первые пару посылок мы собрали самостоятельно, предложили то, что едим сами, потом она выбирала то, чего ей самой хочется. Интересно, что в конце беременности продукты, которые заказывала сурмама, были точной копией того, что я покупаю домой. Ей хотелось рукколы, фисташек – все, что обожает мой муж.
Самым сложным для меня периодом стала гормональная стимуляция овуляции, которая нужна для того, чтобы взять яйцеклетки. Я спала, меня тошнило, я покрылась сыпью и набрала 12 килограммов. В тот период меня мучили разные опасения и страхи – о том, как все будет, что я буду чувствовать, в порядке ли будет ребенок.
Думаю, лучшим решением за время беременности было не общаться с суррогатной мамой напрямую. Моя помощница Катя весь этот период старалась сделать так, чтобы сурмама была самой счастливой, а я – самой спокойной. В ситуации, когда две женщины ждут одного ребенка и каждая из них нестабильна, нужен эмоциональный буфер. Это сложная работа.
Познакомились мы с сурмамой уже на родах. Рожали вчетвером. Сурмама позвала Катю быть партнером в родах. Мы с мужем встречали нашу дочь.
Когда она родилась, я заплакала. Перерезала пуповину, положила малышку на грудь моему мужу. Побежала назад к суррогатной маме и плакала, обнимала ее, целовала и говорила что-то о том, что люблю ее и как ей благодарна. Любовь, которую я почувствовала, когда она родила моего ребенка – одно из самых сильных чувств, которые я испытывала в своей жизни. То, что она сделала для нас, – неоценимо.
Малышка с момента рождения была с нами. Я боялась, что не смогу сразу полюбить ее. Не знала, проснется ли у меня материнский инстинкт. Но абсолютная любовь случилась, как только я увидела Мишу. Сейчас, когда ей пять месяцев, мне интересно наблюдать за тем, как трансформируются мои чувства к ней. Они становятся только сильнее.
Не знаю, как все происходит за пределами Украины, но у нас не поясняют родителям, чего ждать, когда родится ребенок, не рассказывают, чем отличаются первые месяцы жизни с младенцем, рожденным суррогатным способом. Думаю, это большое упущение. Мы оказались не готовы к ряду моментов.
Первые месяцы после рождения ребенка – большой стресс для него, все чужое, и единственное связующее звено – мама. Ее голос, запах, сердечный ритм. Все, что было в утробе. У моей дочери этого не было. По сути, она родилась, и все знакомое у нее забрали. Первые два месяца мы с мужем по очереди были в постоянном тактильном контакте с малышкой. Она была в памперсе и носках, мы в штанах и без футболок. Я даже слинг завязывала на голом теле. Ночью она спала так же – сверху на нас. Кожа к коже.
Мы выезжали из дома по очереди. Мой выход был в первой половине дня. До утренних пробок в 6 утра. Приезжала в город к 7-ми, шла в спортзал, тренировалась до 9 и ехала в офис. Работала до 12-14 и возвращалась домой. Муж уезжал в Киев около пяти часов вечера и возвращался к полуночи. До часа ночи – четырех часов утра малышка плакала, мы посменно спускались с ней на первый этаж из спальни, чтобы дать поспать друг другу.
Пробовали пригласить няню. Было три попытки, но каждый раз, когда мы оставляли малышку более чем на пять часов (в нашем случае этого хватало на дорогу из дома туда-обратно и провести час в городе) она заболевала. Температура, сыпь, и крики, плач в течение суток. На третий раз поняли, что это не совпадение, и полностью здоровый ребенок так скучает. Больше не оставляли ее одну.
Через два месяца, когда мы вышли из декрета, стали брать ребенка с собой в офис. Каждый день, пять дней в неделю. До четырех месяцев моя ассистентка Катя превратилась в ассистентку Миши. Малышка была постоянно с нами или с Катей, которую она сразу узнала. Вначале было непросто. Казалось, что мы потеряли контроль и ничего не успеваем. Ты планируешь все заранее, выезжаешь на важную встречу из дома, а младенец в дороге какает, ему становится жарко и он решает поесть, и это три остановки по дороге.
Сейчас привыкли к расписанию, Миша поняла, что мы постоянно рядом, и она спокойна. И идеально влилась в нашу привычную жизнь. В офисе у нее свой кабинет, в котором стоит кроватка, в заведениях, куда мы ходим, ее знают, и бывает так, что на входе в кафе отдаю ребенка кому-то потискать и на выходе мне вручают счастливую тусовщицу. У нее везде друзья. Теперь думаем, когда мы родим второго ребенка.
