Мое знакомство с проблемой нательных волос случилось неожиданно — на линейке в музыкальной школе. Был один из тех испепеляюще жарких сентябрьских дней, когда и без того длинная речь преподавательницы сольфеджио казалась бесконечной. На одном из пассажей о силе музыки мы с одноклассницами пустились в бегство. Рядом со школой была тенистая полянка, а на ней — памятник Чайковскому. Там мы и бросили ноты, уселись на траву и, игнорируя осуждающий взгляд каменного композитора, стали говорить о важном:
-А вы знаете, девочки, что у Карины выросли волосы на ногах? – ни с того, ни с сего спросила моя подруга. Очевидно, этот вопрос уже давно не давал ей покоя.
– Не может быть, – ахнули мы. – И что же она теперь делает?
– Пока, наверное, в джинсах ходит, – глубокомысленно предположила моя подруга. – Потом, наверное, будет как-то справляться.
Мы притихли и задумались о судьбе несчастной, обросшей волосами Карины. Нам было лет по одиннадцать, и до этого момента о волосах мы думали только в контексте косичек и заколочек. Но, сидя в тени Чайковского и глядя на легкий пушок, покрывавший наши ноги, я поняла, что детство закончилось. Скоро нам всем предстояло повторить судьбу многострадальной Карины, и как с этим справляться, мы не представляли. Не все же время в джинсах ходить.
На теле взрослого человека насчитывается порядка пяти миллионов волосяных фолликул. Это в теории. В реальности же львиная доля волосков сбривается, вырывается, выжигается и всячески уничтожается вот уже тысячи лет.
Логично было бы предположить, что мода на безволосость — продукт современного маркетинга. Но нет, желание избавиться от волос преследовало человечество с незапамятных времен. В Древнем Египте, следуя примеру Клеопатры, женщины удаляли с тела все возможные волосы (иногда — даже свои шевелюры). В их арсенале была масса инновационных по тем временам инструментов: пинцет, сделанный из морских ракушек, пемза и сахарная смесь, которую можно считать аналогом современной восковой эпиляции.
В Древнем Риме отношение к волосам было таким же, как и в Египте, но с дополнительной ноткой снобизма. Волосы для римлян были элементом классового различия: чем меньше волос на теле, тем выше ты стоишь на социальной лестнице. Причем не важно, мужчина ты или женщина — волосы долой! Одержимость безволосыми телами как признаком высокого происхождения осталась частью культурного наследия итальянцев и прослеживалась вплоть до эпохи Возрождения. Взгляните хотя бы на “Рождение Венеры” Сандро Боттичелли — и Венера, и окружающие ее боги отличаются не только красотой, но и полным отсутствием волос на теле.
Средневековье перевернуло все с ног на голову. В буквальном смысле. Женщины перестали обращать внимание на состоянии своих ног и сосредоточились на головах. С легкой подачи королевы Елизаветы I модницы стали выбривать брови и несколько рядов волос со лба, тем самым визуально удлиняя овал лица.
После такого слегка странного витка депиляции волосы на теле на некоторое время оставили в покое. Не то чтобы женщины превратились в мохнатых йети, но депиляция перестала занимать первостепенное место в дневном моционе дам 17-18 века. И даже появление первой мало-мальски современной бритвы в 1760 году не нарушило расклад сил.
Ребекка Герциг, автор книги “Общипанные: История удаления волос с тела” считает, что поворотным моментом в современной истории депиляции стала публикация книги Дарвина “Происхождение человека” в 1871 году. Безволосость рода человеческого сильно волновала ученого. С точки зрения эволюции, шерсть на теле — отличный инструмент выживания. Она защищает от холода, воды и повреждений кожи. Поэтому стремление людей в конец избавиться от своих немногочисленных волос никак не укладывалось в теорию Дарвина. Тогда он подумал еще немного и предложил следующее объяснение: волосы на теле исчезли из-за полового отбора. Ученый считал, что более волосатые особи ассоциируется у нас с чем-то примитивным, атавистическим и древним, в то время как гладкая кожа — символ прогресса, цивилизации и прочих благ. В таком случае инстинкт, толкающий нас в светлое будущее, подзуживает выбирать безволосых партнеров.
Есть ли в этой теории рациональное зерно или нет — не так уж важно. Важно то, что эта книга вместе с появлением первой женской бритвы Gillette спровоцировала настоящий депиляционный бум. Никому же не хочется остаться на обочине эволюции! А тут еще и модные журналы подлили масла в огонь. В 1915 году в Harper’s Bazaar стартовала мощная агитационная кампания против волос подмышками. Дело в том, что женские наряды становились все более открытыми, выставляя на обозрение все больше кожи, и Harper’s Bazaar вместе с Gillette решили использовать эту тенденцию для рекламы новой бритвы. Посыл был такой: зачем портить красивое платье волосатыми подмышками, если можно сделать их белыми и гладкими. “Женщины по всему миру приветствуют новую Decolette Gillette”, — сообщил журнал своим читательницам. И те, недолго думая, обзавелись “жилетами” и сбрили все, что могли, — ведь “женщины по всему миру” поступили так же.
Последний гвоздь в крышку волосатости вбила Вторая мировая война. Во времена тотального дефицита женщины лишались многих важных вещей: крыши над головой, вкусной еды и, конечно, плотных нейлоновых чулок, которые так хорошо защищали их ноги от осуждающих взглядов общественности. Вздохнув, женщины взяли бритвы в руки и избавились от волос на ногах, тем самым сделав шаг навстречу приближающейся эпохе мини.
После капитуляции волос подмышками и на ногах, последним оплотом естественности оставались лобковые волосы. Но и они продержались недолго. В 1946 году дизайнер Луи Реар представил первый раздельный купальник, получивший название бикини. В 1950-х на обложках журнала Playboy стали появляться модели в бикини или полупрозрачном белье, демонстрируя, что волосам больше нет места на теле женщины.
Самым распространенным методом в борьбе с волосами были, конечно, бритвы. Но истории известны и более экстремальные инструменты. В 1920-х на рынок поступил крем “Коремлу”, в состав которого входил крысиный яд. Он действительно отлично удалял волосы с тела, а еще провоцировал слепоту, мышечную атрофию и даже смерть. Приблизительно в то же время популярность набрал рентген — не как метод медицинской диагностики, а как инструмент эпиляции. Женщинам предлагали заходить в специальную комнату и проводить несколько минут под рентгеновскими лучами. Неизвестно, сколько случаев рака вызвала такая процедура. В 70-х годах в продаже появились гормональные препараты, которые сейчас используются в качестве поддерживающей терапии при смене пола. 50 лет назад, однако, эти средства позиционировались, как альтернатива бритвенному станку. На самом деле, они не очень эффективно удаляли волосы, но зато успешно приводили к росту онкологических заболеваний.
Со временем методы избавления от волос стали более безопасными. Сейчас в нашем распоряжении есть практически безболезненная лазерная эпиляция, фотоэпиляция и прочие радости. С другой стороны, все отчетливее звучит вопрос: а так ли необходимо избавляться от волос? Например, дочери Мадонны и Майкла Джексона, Лурдес и Пэрис, не единожды демонстрировали свою позицию по отношению к депиляции — в их инстаграме нередко появлялись фотографии с волосатыми подмышками. То же самое касается и ангела Victoria’s Secret, Джиджи Хадид, которая снялась в рекламе для Love Magazine с натуральным пушком подмышками.
Социологи отмечают, что современные женщины все более спокойно относятся к волосам на теле. Так, если в 2013 году 95% женщин предпочитали избавляться от нежелательной растительности, то в 2016 году их стало всего 77%. Очевидно, социологи редко заглядывают в твиттер, где вид знаменитости с волосами на теле вызывает настоящую бурю. Пользователи соцсетей обычно разделяются на два противоборствующих лагеря: те, кто считает это естественным и смелым, и те, кто говорит “фууу, какая гадость”. Оба лагеря отстаивают свою позицию с пеной у рта. Неудивительно, что хештег французской пользовательницы твиттера #PrincessesHaveHair (#УПринцесЕстьВолосы) стал одной их самых обсуждаемых тем, спровоцировав десятки тысяч упоминаний по всему миру.
Учитывая последние тенденции, следует скорее спрашивать не о том, почему волосы на теле превратились из нормы в нонсенс, а о том, почему они превратились из личного дела каждой в общественную проблему. И вы, конечно, знаете, кому нужно эти вопросы адресовать. Пользователям твиттера.
