Сильная и бесстрашная Белль жертвует собой, чтобы спасти отца, таким образом попадает в плен к Чудовищу. В плену оказывается не так плохо: она ужинает в зале для гостей, гуляет по замку и зимнему саду, читает книги и даже путешествует во времени.
Роль Белль, которая досталась Эмме Уотсон, многие медиа назвали феминистической, увидев в ней независимую современную женщину, которая борется за свои права и готова постоять за себя перед мужчиной. В одной из центральных сцен фильма «Красавица и чудовище» Белль танцует с Чудовищем, который на 50% нереален и сделан из цифровых технологий. Казалось, она воплощает собой дух нового времени, в котором женщина активная, решительная и сильная может принимать любые решения самостоятельно, влиять на политику, культуру во всем мире. Эмма Уотсон своей активной социально-политической позицией еще больше подчеркивает эмансипированность героини.
Во многом описанный экранный образ действительно претендует на то, чтобы быть феминистическим. В мировой прокат фильм вышел на волне The Women’s March 2017, который стал самым массовым протестом в истории Америки. Марш потряс весь мир, женщины собирались в разных странах, провозглашая права человека и осуждая дискриминацию. Мог ли фильм с яркой женской ролью, премьера которого состоялась спустя месяц после знаменитой речи Мадонны и Скарлетт Йоханссон, обойти тему феминизма и прав человека? Очевидно, это было бы сильным упущением со стороны команды фильма.
Авторы фильма размышляют, что до 1991 года большинство героинь в анимационных фильмах были пассивными и в некоторой мере однообразными, но Белль это изменила: она интересуется литературой, у нее есть свои мысли, ее непросто смутить.
«Белль не мечтает стать принцессой, – объясняет режиссер Билл Кондон. – Ей, скорее, хочется посмотреть мир и разобраться в себе, чем найти мужа».
Сама Белль в фильме выглядит вполне разобравшейся с собой, знающей, чего она хочет и что ей чуждо; она читает Шекспира, и по стечению обстоятельств это оказывается «Ромео и Джульетта», а не, скажем, «Король Лир». Может быть, она не мечтает о принце, но она мечтает о Ромео и о том, как она его встретит в далекой стране. Собственно, эту же мысль озвучивают создатели фильма в пресс-релизе к фильму, описывая главную героиню: «В маленьком городке Вильневе красивая и талантливая девушка Белль (Эмма Уотсон) занимается повседневными делами, размышляя о монотонности своей провинциальной жизни. Белль живет с отцом Морисом (Кевин Клайн), изобретателем-затворником. Она обожает читать, мечтает о приключениях и любви в мире где-то далеко за пределами маленького французского городка». В фильме мы не слышим ни одного призыва о правах и социальном статусе женщины.
Белль не понимает восстания, весь ее бунт заключается в том, что она отказывает Гастону в его любви и расположении. Но почему она это делает? Потому что она выбирает свободу или потому что он ей попросту противен? Ответ, очевидно, скрывается во втором.
С другой стороны, действительно ли мы видим любовь, возникшую между Белль и Чудовищем? В тот момент, когда Чудовище помогает ей вернуться в прошлое и понять, что отец бросил мать из-за смертельной болезни, она испытывает чувство благодарности и одновременно сострадания. Белль хочет помочь Чудовищу вернуться в мир в облике человека.
Американский теоретик Лаура Малви – одна из немногих, кто изучал теорию кино и теорию феминизма вместе. Ее идеи о механизмах первичной и вторичной идентификации, о моделях формирования субъективности, о проблематике «взгляда» и т.д. вошли в историю феминистской критики в середине 70-х годов. В своих текстах Малви говорит о том, что женщине как зрителю всегда навязывались правила «чужой игры”, к которым она относит и получение мужского типа удовольствия такого, как удовольствия от рассматривания женского тела. Зритель вынужден заимствовать на себя «чужой взгляд».
Таковым в фильме является позиция четко выраженного нарратора, в роли которого выступает режиссер-мужчина и автор сказки. Именно он выбирал и конструировал, как выстроенную декорациями Францию, так и образ самой Белль – ее платья, речи и поступки. Если бы история о Белль была написана женщиной, каковой была бы позиция нарратора, кем бы он был, что бы выбрала для себя героиня, каким был бы финал: в стиле традиционной голливудской сказки или же имел бы другой характер? В конце концов, какой была бы сама героиня, ее одеяния, присутствовали бы на ней кружевные длинные платья или она позволила бы себе оголить щиколотки или колени, надела бы штаны или вернулась бы к тугому корсету?
В фильме роль Белль акцентирована на другом, она маркируется обществом как «чудная», инаковая, не такая, как все. Но тогда этот сценарий не о феминистке (ведь чего она решительно добилась: спасти принца и стать его принцессой?), а о принятии другого в обществе. И в роли другого в данном случае выступают сразу два героя – и принц в роли чудовища, и Белль в роли заучки. Феминисткой в этом дуэте выступает лишь Гермиона Грейнджер, которая, в отличие от героини «Красавица и чудовище», борется за права волшебников-малокровок и спасает своих друзей. Но истории и Чудовища, и Белль, и их неприятия можно анализировать с нынешней позиции как критику расизма, шовинизма и т.д. в пользу самоопределения и равенства.
Современный мир создает новый контекст для «Красавицы и чудовища», дает новый повод поговорить о социальной нестабильности, поднимая важные вопросы, порой табуированные. Вопрос о том, как должен выглядеть женский активизм и феминизм, также сегодня поднимается в обществе. Но делает ли это фильм или, как и в современном искусстве, главная роль интерпретатора остается за зрителем, который сам формирует произведение, выстраивая канву пояснений и анализа, вплетая в сюжет старой сказки современные правозащитные речи Эммы Уотсон?
