Дарина рассказывает, какой путь она прошла от диагноза до операции.
Два года назад я обнаружила уплотнение в груди, под соском. Оно было достаточно большое, но мягкое на ощупь и подвижное. Я сразу пошла к маммологу. Он сказал, что это – застой молока, и лечили меня мазями и гомеопатией. Ходила на контроль, делала УЗИ. Толком не было понятно, что это, но врач уверил, что ничего страшного. Я так приходила раз в полгода.
Весной я нащупала уже какое-то затвердение и опять пришла к этому же маммологу. Он сказал: “Ладно, давайте его удалим у нас в клинике под местным наркозом, но сходите на всякий случай в Институт рака”. Там мне сделали маммограмму, биопсию и поставили диагноз: рак молочной железы. Слова врачей были: «Это рачок, деточка, ну все, готовься». Я говорю: «Я настроена еще деток родить». Они мне: «Тут главное жизнь сохранить».
Первому позвонила мужу, и, конечно, хотелось, чтобы анализы были не мои.
До операции я ходила к пяти врачам и почти стольким же после, параллельно консультировалась еще с двумя. Диагноз с момента первого анализа не изменился, только стали известны детали. Про врачей, наверное, можно писать отдельную статью. В государственных клиниках на тебе ставят крест уже только от упоминания онко.
Я стала искать своего специалиста, мне посоветовали хорошего хирурга в частной клинике, он был завотделением в Донецке. Молодой, говорил понятным мне языком, но по итогу оказался не лучше других. Наше с ним общение сводилось к запугиванию и сарказму с его стороны. В результате мне пришлось сделать две радикальные операции, которых можно было и избежать. Назначенный курс лечения не поддержал ни один другой врач. Я делала операцию в частной клинике, и никто за все время моего там пребывания не сказал: «Дарина, ты молодец, все у тебя будет хорошо».
Никто не предлагает и не советует обратиться к психологу, мне пробиотики не назначали при приеме антибиотиков, не то что психолога. Но я ходила к очень хорошему специалисту, и она мне помогала переживать важные принятия решений.
С момента постановки диагноза до операции прошел месяц. Я проходила только обследования и сдавала анализы. Я делала УЗИ органов брюшной полости, УЗИ молочной железы, маммограмму, игольчатую биопсию, трепанобиопсию, КТ с контрастом, сцинтиграфию костей скелета.
Операций у меня было сразу две – это радикальная мастэктомия плюс удаление 9 лимфоузлов и двухсторонняя овариэктомия. Готовилась больше морально. Было очень страшно, как я перенесу наркоз, выйду ли я из него, как будет выглядеть мое тело после, будет ли мне больно.
Точную сумму, которая ушла на лечение, я сейчас сказать не могу, но это порядка 150 тысяч гривен на сегодня. Это операции, анализы, консультации, протез и специальное белье. Еще мне предстоит операция по реконструкции груди и каждые полгода проходить все обследования, которые я делала в самом начале. Я не прохожу химиотерапию и лучевую терапию. В моем случае самым дорогим оказалась операция.
Деньгами мне помогло такое количество людей, что я смогла перечислить 15 тысяч гривен девушке Марии, которая, слава богу, сейчас в ремиссии. Я бы хотела еще раз сказать “благодарю” всем людям, кто помог мне деньгами. Вы дали мне намного больше, чем просто деньги, это заряд энергии на жизнь.
Я не писала сразу об этом в социальных сетях только потому, что было очень много информации. Голова не успевала соображать и принимать решения. При этом оказалось очень много советчиков: мама, которая сползала по стеночкам, муж, который злился очень на всех и вся и абсолютно не хотел принимать ситуацию, и я, которая не знала, какой выбор правильный. Позже оказалось, что в социальной сети рассказать проще, ты пишешь свои мысли и эмоции, становится легче, и плюс я получила мощнейшую поддержку людей. Сначала мне не хотелось общаться с другими пациентами, мне хватило больницы. Потом попала в закрытую группу в ФБ и начала общаться с такими же девочками, как и я. И это очень мне помогает. Мы делимся информацией, поддерживаем друг друга, встречаемся на кофе. Но самое главное – мы понимаем друг друга. По-настоящему.
Детям я ничего не говорила в деталях, сказала только, что мне будут делать операцию и я буду какое-то время в больнице. Они все провожали меня в роддом, потому как в другие больницы я раньше не ложилась, и все ждали маленькую детку.
Мне очень было сложно принять тот факт, что у меня больше не будет детей. Никогда! Это еще очень болит. Я считала, что без груди я больше не буду женщиной, но оказалось, что сейчас я стала наоборот больше подчеркивать свою женственность. Стала носить платья и юбки, чаще делать макияж.
В магазине белья со мной случился какой-то острый приступ осознания. Я чуть не расплакалась, мне как-то стало сильно грустно, больно, обидно, горько. Но при этом, чем меньше заострять внимание на этом, тем легче это принять. В целом мне очень помог тот факт, что я все равно умру. Рано или поздно, но умру. После операции я очень злилась на себя, что я не могу делать элементарные вещи – одеться сама, помыть голову, порезать хлеб, банально руку поднять. Я начала заниматься пилатесом и с каждым разом старалась больше разрабатывать руку. Конечно, и сейчас я еще испытываю дискомфорт, но я привыкла к этой особенности. Касаемо белья, подобрать специальное оказалось огромной проблемой. У нас есть представительство всего одной компании, которая продает такое белье, и все два бюстгальтера своего размера я уже купила.
Есть такое понятие, как 5-летняя выживаемость – если пройти этот рубеж без рецидива, то можно считать себя вполне здоровым человеком. На сегодня я должна сдавать анализы каждые три месяца, каждые полгода проходить плановые обследования и на протяжении 5 или 10 лет пить антигормональные лекарства.
Жизнь поменялась. Надо учитывать особенности. Не носить больше трех килограмм, подбирать одежду, постоянно заниматься зарядкой. И еще я очень четко поняла свои страсти в жизни, я поняла, почему появилась болезнь и почему в моей жизни происходили те или иные события. На сегодня это все обрело смысл, логику и структуру.
