Тема семейного насилия очень сложная. Слава Богу, мы уже отошли от убеждения “бьет – значит любит”. Мы – городские девушки, которые закончили университеты, смотрели голливудские сериалы, имеем какие-никакие работу и сбережения. В провинциальных и индустриальных городах ситуация с насилием гораздо хуже, но я хочу рассказать свою историю, чтобы девушки понимали – насилие бывает не только физическим. Морально человек способен выесть тебя до дна чайной ложечкой. И это тоже чревато увечьями, инвалидностью, смертью. Моральное насилие страшно тем, что его не замечают. Физическое – не всегда различат по следам на теле, а этого не замечают совсем. Ни окружающие, ни даже жертва. Я расскажу, как это было у меня. А вы, пожалуйста, если услышите подобное от подруги или сами увидите симптомы – помогите ей. Она очень одинока в своем страхе.
Мы влюбились, как в книге Булгакова: любовь молниеносно поразила финским ножом. Он ухаживал настойчиво, стремительно и очень красиво. Кстати, это отличительная черта многих абьюзеров (от англ. abuse – обижать, оскорблять, злоупотреблять). Тратил много денег и говорил много приятных слов. Я была вне себя от счастья, и вскоре мы поженились. Он жил в более крупном городе, достаточно далеко от моего места проживания, поэтому сразу было решено переехать к нему. По предварительной договоренности он устроил меня в свою компанию, пока я не найду работу лучше. Деньги пообещал хорошие, плюс для подработки я взялась помогать свекрови в магазине. Часть денег планировала откладывать на наше собственное жилье (он жил в свободной квартире родителей, на которую у меня никаких прав не было), а часть отправлять моим родным.
В голове постоянно крутилась песня: “Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет”. Все мечты сбывались одна за другой, вместе, скопом, пачками, ведрами. Было хорошо.
Первая неприятность случилась буквально через пару дней после свадьбы. Мы выпили, хотя и не впервые, и немного поспорили. Его лицо побелело, он начал кричать, что нас, провинциалов, нужно вывозить силой из города, сажать в резервации, чтобы не лезли сюда, и еще много других обидных вещей. Хотел уехать на машине и оставить меня одну, а когда я запрыгнула в салон, заявил, что сейчас въедет в стену на скорости 140 км/ч. Для убедительности разогнался и направился в сторону видневшегося впереди здания. Затормозил близко. Такой расклад стал для меня очень, очень странным и неожиданным. Учитывая, что нашему браку было от силы четыре дня, через неделю – медовый месяц, а за плечами год безумной любви, я пожала плечами и решила, что это постсвадебные нервы – можно простить. На следующий день мне вызывали скорую (друзья, а мой муж грустил в другой комнате и предпочел не выходить ко мне в этот день), потому что от ночных происшествий случился приступ паники, и я стала задыхаться до потери сознания.
Мы помирились, но весь медовый месяц ощущалось напряжение. Этот осадок был страхом. Страх, который поселился во мне. Я знала, что он может оскорбить или въехать в стену. Он целовал меня, обнимал, любил, а во мне загорался ужас осознания, что теперь всегда может быть так. Но это было лишь началом.
Кода мы съехались, я оказалась совершенно одна. Друзья и семья остались далеко, пообещали навещать, подарили плюшевого медведя – с ним мы и въехали в новый дом. На фирме мужа работать оказалось сложно: он был требовательным начальником, грубил и кричал. Дома просил не вспоминать о работе, разграничивать эти понятия. Но мне тяжело было принять то, что я стараюсь, а он, начальник, но все-таки и муж, так на меня кричит и оскорбляет. Зарплата по истечению месяца оказалась существенно меньшей, чем мы договаривались. Он аргументировал тем, что я не знаю города, у меня нет клиентской базы. Странно, что он этого не учитывал, когда брал на работу. С другой стороны, деньги все равно получались хорошие. Я стала отклыдавать и продолжала помогать его маме. Свекровь платила мизер за сложную работу, но сразу отказаться мне было неудобно: я жила в ее квартире, она была ко мне добра, постоянно подкидывала мелкие презенты и приходила поговорить “за жизнь”. Стала мне единственным другом в этом городе.
От усталости и одиночества я начинала сходить с ума, и однажды мой муж предложил спасительное решение – принес наркотиков. Здесь нужно сделать лирическое отступление о том, что мы с ним не были святыми – любили выпить, покутить, сходить на вечеринку. В юности все перепробовали, потому для меня его предложение не стало шоком. Появилась отдушина от работы, нас это даже как-то сплотило, наркотическое расслабление казалось выходом. Было два НО. Мы употребляли, только если хотелось ему. Когда хотелось мне (а хотеться начало довольно быстро), нужно было его уговаривать, либо терпеть. Я быстро поняла, что он часто провоцирует меня его уговорить, чтобы я взяла ответственность за нашу зависимость на себя. Но я охотно принимала эту игру, награда того стоила. Здесь появлялось второе НО. Когда нам было плохо после, это была целиком и полностью моя вина. Чувство вины вперемешку с плохим самочувствием совершенно обессиливали меня. Он мог ходить мрачный как туча, не пойти на сделку с клиентом и потерять деньги, которые мы планировали потратить на поездку к моим родным или милое семейное путешествие. Он мог сжечь свои вещи и ходить в одних джинсах неделю, напоминая мне этим, как я его довела своими деструктивными желаниями. Самое страшное – он крушил мебель. Никогда на меня не поднимал руку, но как же страшно, когда совсем рядом с тобой на твоих глазах злой на тебя человек пробивает кулаком дверь. Головой – шкаф. Ногой выбивает стекло в своем дорогом авто. Эти траты – моя вина. Я его разозлила, выносила мозг, плохо работала, клянчила наркотики, он не мог не сдаться.
Ситуация не сложилась за один день. Постепенно на протяжении года я погружалась глубже и глубже в чувство вины и страха. Мои родители хвастались всем партией, которую удалось отхватить их дочери – муж, действительно, производил впечатление положительного успешного мужчины. Я видела этот образ день за днем целый год, что говорить о родителях, которые знали его меньше? Мне было очень стыдно обратиться к ним и разрушить их счастье. Тогда я стала писать друзьям.
Лучшая подруга сказала мне, что я слишком независимая. В подчинении мужчине, если правильно это повернуть, можно найти уйму преимуществ. Просто не нужно его злить, он же хороший, я сама все понимаю. Будь мудрой, сказала она, а раз тяжело работать – роди ребенка. Это сказала лучшая подруга с двумя высшими, собственной квартирой, машиной, счастливая в отношениях. Остальные уверяли, что все будет хорошо, просто нужно найти хобби и друзей. Одна без поддержки я боялась вернуться: денег было недостаточно, да и думала, может, действительно накручиваю себя, раз родные и близкие так говорят.
Друзья мои, кстати, все были “не те” для мужа. Лживые, толстые, глупые, алкоголики, бездельники. Каждый раз, когда ко мне приезжали друзья или родители, муж напускал на себя добродушную мину, а потом высказывал мне: ты же видишь, он сказал это, а она сказала то, почему ты позволяешь так собой манипулировать? На него находила депрессия, грусть, злость по какой-то небольшой причине, но я понимала: дело во мне. В том, что приехали друзья, родители, ему плохо от всего, что ко мне относится. На каждый мой день рождения он устраивал какой-то скандал. Каждый Новый год, на каждую нашу годовщину. Я много выпила, я просила наркотиков, я флиртовала с мужчинами. Праздники стали самым страшным временем года, я отходила от липкого чувства вины неделями.
Скандал обычно назревал дня за три – это очень садистский и болезненный метод. Внутри все переворачивается от ожидания беды, от страха и опасности, когда он уходит в себя, замолкает и ходит смурной. Ты только и ждешь: когда же взрыв? Успеете сходить в кино? На ужин? Пройдут ли выходные хорошо, или с разбитой машиной и расколотым шкафом?
Однажды взрыв случился из-за моих сбережений. Я плачу за тебя в ресторанах, дал тебе крышу над головой, а ты откладываешь, чтобы сбежать с любовником? Мне пришлось отдать часть своих денег, с другой частью я ушла из дома. Написала родителям, что прилечу. Родители написали, что не нужно. Я у них одна дочь, семья всегда была дружной и любящей, на них я могла рассчитывать в любой ситуации. У обоих высшее образование и в браке они счастливы. Но теперь они даже не спросили, в чем дело. Просто сказали не горячиться и сберечь семью. Я стояла на мосту у отеля, где жила и понимала, что идти мне некуда. Друзья уже устали от моего нытья и отвечали стандартно: ты же знаешь, все будет хорошо.
Я бросила его фирму и работу у его мамы, на остатки сбережений открыла свое дело. После тысячи извинений простила мужа, хотя у меня особо и не было выбора. На будильнике, который был выставлен на 6 утра, чтобы к 12 ночи все успеть, прикреплена записка: “Вставай, иначе не выживешь”. Я выжила и открыла ивент-агенство. Мужу дала второй шанс. Я все так же была зависима от наркотиков, которые он приносил. Из-за его авторитета в определенных кругах мне никто ничего не продавал, оставалось ждать подачек.
Мои успехи в ивенте, в которые муж категорически не верил, а друзья и родители корили меня за уход из семейного бизнеса, принесли свои плоды. Появились деньги, друзья (тупые ограниченные дебилы, конечно же). Муж вроде бы очень радовался моим успехам, пока перед одним очень важным и ответственным корпоративом не закатил мне скандал, какая я бездарь, пыль, как ужасно все организовала, и как смеются надо мной заказчики. Я прорыдала всю ночь, а корпоратив прошел на отлично. Тогда, с собственным бизнесом, с небольшим, но капиталом, оскорбленная и униженная я так привыкла не замечать морального насилия над собой, так поверила, что мне некуда идти, что даже и мысли не было уйти от мужа. Я смирилась. Я приняла такое положение вещей и дала ему карт-бланш на все, что он мог со мной делать. Иногда он говорил: я могу убить тебя, но твои родители и друзья только скажут, что ты меня довела, ведь я положительный и позитивный.
Это был лучший момент, чтобы уйти от мужа, но я все еще не понимала, как опасно происходящее. Шаг за шагом можно привыкнуть даже к самому страшному унижению. Я не берусь осуждать женщин, которых избивают, а они терпят. Им не дали в лицо с размаху сразу за дверью ЗАГСа. Это начиналось медленно, постепенно, возможно, как у меня.
Сбежать-таки я сбежала, но в гораздо худшей ситуации. Когда мы переехали в другую страну из-за расширения его бизнеса. Я закрыла свое агенство, продала машину, потратила сбережения. И когда осталась ни с чем, в очередном приступе гнева он однажды проломил стену около моей головы. Глядя на его безумные глаза, я поняла, что следующий удар может прийтись по моей голове. Я не стала звонить родителям или друзьям, а просто сбежала. Признаюсь, долгое время надеясь, что он позвонит мне и слезно попросит вернуться. Просто потому, что была готова простить совершенно все – унижение прочно укоренилось в голове как норма. Несмотря на то, что муж ни разу меня не тронул пальцем, я неоднократно размышляла о самоубийстве, неделями пила снотворное, чтобы просто не быть в сознании, у меня пропала менстрауция, плюс всегда был риск умереть от передозировки. Моральное насилие страшнее всего тем, что бьет нас изнутри. Тем, что в него не всегда верят – не покажешь, как синяк. Тем, что постепенно сама начинаешь верить в то, что достойна такого обращения. И чем меньше путей для выхода, тем глубже ты погружаешься в зависимость от абьюзера. Тем глубже, как ни странно, привязанность и любовь. Больная, но любовь.
Я бы хотела, чтобы каждая из вас внимательно отнеслась к просьбам о помощи от подруги, даже если вам кажется, что она выдумывает. Возможно, вы спасете ее жизнь.
