Вместо предисловия.
ШИВА ГИРИ БАЙК БАБА
Байк Баба — настоящее имя Шива Гири Нага Баба. Махант семи ашрамов в Индии и Непале. Ему еще не было и 20 лет, когда он стал Нага Баба. Прозвище Байк Баба пришло к Шива Гири после того, как он стал регулярно путешествовать, пересекая на мотоцикле Индию и Непал. Шива Гири обычно отправлялся в путешествие спонтанно, не имея накоплений, но встречающиеся ему на пути люди заливали бензин и давали кров и приют, признавая в нем сильного йогина.
Я встретила Шива Гири Байк Бабу (в тексте будет встречаться термин Гуруджи, который определяет понятие “учитель”) волею судьбы: дороги пересеклись в 2014 году в Индии, но лишь в 2017 появилась возможность навестить Гуру в одном из его ашрамов в Катманду (Непал). Моя поездка совпала с большим шиваитским праздником – Махашиваратри, праздником бога Шивы.
Основа обучения – это мантра, медитация, пуджа (огненный ритуал) и практическое знание в любой форме. Никаких книг или текстов. Чтобы получить знания, надо находиться рядом. Наблюдать и учиться жить в ашраме. Мы привыкли, что за место под солнцем надо бороться. Ашрам, наоборот, учит, что места под солнцем достаточно всем, но нужно лишь уметь думать о других. Поэтому человек, который сможет прожить в ашраме месяц, уже не сможет жить прежней жизнью.
***
Катманду 19 февраля – 5 марта 2017.
Не ожидала оказаться там, где нашла себя: 30 часов дороги из Дахаба (Египет) в Катманду (Непал), прыжок в новую реальность с новыми правилами. На выходе из терминала ночью ждал Пури Баба – Гуруджи из ашрама отправил его встретить меня в аэропорту. Размахивая телефоном с моей фотографией, он упаковал меня и два чемодана на скутер, и мы поехали через пыльный Катманду.
“Снимай обувь”.
Мне хватило сообразительности поставить белые ботинки повыше от места, где сразу при входе живут две коровы. Вошли. Ступая по смеси из коровьего навоза, еды и масла Ги (топленое масло по индийскому рецепту), поднялись с вещами на второй этаж в комнату Гуруджи. По пути – только мужчины-садху с дредами, женщин здесь не было. Садху в индуизме называют аскетов, святых и йогинов, более не стремящихся к осуществлению трех целей жизни: камы (чувственных наслаждений), артхи (материального развития) и дажу дхармы (долга).
Обнялись. Присела рядом. “Thank you. Thank you, mum”. Я улыбнулась. “Uma giri!!!”- позвал Гуруджи. Заходит редкой харизмы девушка-садху, живущая вне социума уже 5 лет.
“Пойдем есть”.
На третьем этаже на полу по обе стороны комнаты далеко не в идеальной чистоте сидели в ряд все те же святые мужчины с дредами. Начало подташнивать. Села, мне принесли еду. Съела пару горстей и больше не смогла: слишком много запахов, рук в тарелках рядом с грязными стопами. Вернулась в комнату к Гуруджи, где мне предстояло прожить почти две недели.
Ближе к полуночи в комнату Гуруджи пришла Ума с чаем. Гуруджи уже спал. Мой разум метался и искал возможность слиться. Наивно намекнула на душ. Мне корректно и осторожно сообщили, что воды нет, лучше завтра. Это спасло от преждевременного обморока при виде санузлов. Я и представить не могла, что меня ждет каждый раз при потребности опорожнить мочевой пузырь.
За чаем улыбающаяся девушка с толикой безумства в глазах вселила уверенность, что все происходит как и должно, и я вспомнила цель приезда: быть с Гуруджи. Объяснить, зачем, на тот момент я не могла. Осталось принять обстоятельства места, где он находился, по крайней мере на предстоящие недели, а может и навсегда.
Первая ночь прошла на полу поперек комнаты, так как иначе тело во всю длину не умещалось. Попытки уснуть были безуспешны. Я рассматривала мелких насекомых на ковровом покрытии, пыталась распознать среди них вшей. Глаза слепил обогреватель. На следующий день я спала сидя везде, где можно было примоститься.
Жизнь кипела, в ашраме шла подготовка к Шиваратри (праздник бога Шивы, самый главный в году – прим. DIVOCHE.MEDIA), и моя бескомпромиссная глубокая адаптация вошла в активную фазу.
Двумя днями позже прилетел мой друг Начо – испанец, талантливый и чувственный фотограф. В Дахабе мы встретились за чашкой кофе после девяти месяцев разлуки, и он захотел присоединиться к моей поездке. Легкого трипа я ему не обещала и по приезде в Непал написала: “По возможности откройся и будь готов ко всему”. Здесь не совсем об “enjoy” (наслаждайся – прим. DIVOCHE.MEDIA), чем европейцы любят сопровождать любое свое путешествие, действие или событие.
Моего брата встретили на скутере с тем же Бабой, что встречал меня в аэропорту. Для брата подобный опыт был первым. Я готовилась к его побегу и стойкому непониманию всей затеи. Но нет. Поймала его позитивное принятие новой реальности и выдохнула. Мы начали творить наш фотопроект. По плану конец истории должен был быть иным…
К Шиваратри ашрам был заполнен бабами, садху и дополнительным “персоналом”, который готовил еду на несколько тысяч человек ежедневно в течение шести дней. Здоровыми условиями это место не отличалось. Пыльный воздух, без конца курящие чилам и сигареты люди, грязный пол и стены, отсутствие горячей воды и душа, один кран на всех, шланг, где тут же моют посуду, смывают остатки еды, а через метр – зона туалета в две полукабины.
Full power. No toilet. No shower. 24 hours. Девиз силы Гуруджи в этом ашраме.
Утро начиналось в 4.30 с откашливающих слизь бабов. Красивое арати (ритуал в индуизме, неотъемлемый элемент индуистских богослужений, проводимый в ходе практически всех индуистских празднеств и церемоний, во время которого статуям божеств круговыми движениями предлагается лампада из гхи (топленого сливочного масла) – прим. DIVOCHE.MEDIA), отголоски мантр из окна и первые лучи света.
В 7.00 легендарная Огненная пуджа (ритуальное подношение огню – прим. DIVOCHE.MEDIA) от Гуруджи.
Завтрак из перчено-солено-жареной пищи. Но мы начинали его с девушкой-садху Умой на крыше с молочного чая, приготовленного ею, она мастер этого напитка. Смотрели на Пашупатинатх (крупный храмовый комплекс индуизма, расположенный по обе стороны реки Багмати на восточной окраине Катманду, столицы Непала – прим. DIVOCHE.MEDIA) в облаке тумана и голубях. Люди там быстро не ходят, никто никуда не торопится. Серая дымка, отражающая солнечные лучи, придавала всему пейзажу воздушной загадочности. Умиротворенная улыбка сама появлялась на лице, а жизнь казалась красивой и теплой. Мы общались на духовные темы, разбирали ситуации, уроки жизни и отражали друг друга, как утренний свет, оставаясь абсолютно открытыми миру и друг другу.
Потом – сева (служение – прим. DIVOCHE.MEDIA): напоить, накормить садху, прибраться в комнате, разобрать продукты, которые приносили в качестве пожертвования. Жизнь ашрама во время праздника очень отличается от обычной. В организацию вовлечено много людей: спонсоры и миряне, которые хотели откупиться или потрудиться в качестве служения. Нарабатывать “хорошую карму” здесь в порядке вещей, а во время Шиваратри все заслуги приумножаются в несколько раз.
Гуруджи любил виски из женских рук. Он вообще любил женщин, а они любили его. Минимум бутылка хорошего вискаря, а то и две улетали ежедневно при его 45 кг веса.
Поднося микс виски с водой в качества “чая” по его просьбе, я поила его (да простят меня трезвенники) днем и ночью. Женщины приходили к нему на час-два посидеть; потом заметила, что ходят одни и те же.
Ложиться спать рано не получалось. Ашрам кипел в подготовке: крыша была полностью занята приготовлением еды в разнообразных видах, прибывали садху, приходили люди за помощью или просто посидеть. Спонсоры закупали мешками и ящиками товары, были серьезными и важно решали дела, но по каждому вопросу прибегали к Гуруджи как школьники. Он решал все, и организационные моменты тоже. Часто раздавал люлей, и его слушались беспрекословно, прижав хвосты и наклонив головы.
Гуруджи корректировал меню, даже степень остроты еды: комбинации ингредиентов порой удивляли, как и получившиеся вкусовые сочетания. Он наслаждался острейшими стручками чили в тарелке с рисом, немного сабджи (овощное рагу по-индийски – прим. DIVOCHE.MEDIA) и кичари (аюрведическое блюдо из риса и маша – прим. DIVOCHE.MEDIA). Готовили в огромных казанах отменно. Иногда нас угощали нежнейшими свежими бурфи (десерт, молочная помадка – прим. DIVOCHE.MEDIA), приготовленными для прасада (в индуизме — пища, предложенная божеству в храме или в домашних условиях, – прим. DIVOCHE.MEDIA). Это были ценные минуты наслаждения сладким вкусом и молочным чаем со специями.
Привыкали к новым законам и ритму ашрама, налаживали быт и хоть какой-то контакт с самыми из высокопоставленных в их религиозной иерархии. Многие из них годами не коммуницируют с противоположным полом, не говоря уже о некой совместной жизни. Не все ашрамы открыты для постоянного пребывания женщин. Этот считался достаточно суровым мужским местом.
С братом обсуждали фотопроект и просто радовалась. Чему? Непонятно. Но улыбка с лица не сходила. Мы начали познавать вопрос состояния счастья без видимых на то причин. Все, как всегда, очень просто.
День Шиваратри.
Есть у нас мечты и есть цели. Иногда я думаю, что цели – это маленькие составляющие мечты. Бывает, нас необъяснимо манит и зовет что-то или кто-то. Нашу девушку-садху Уму тянул всеми силами к себе храм Пашупатинатх, но иностранцам вход вовнутрь был строго запрещен. Пашупатинатх – это пятиликий лингам (в пер. с санскр. «Повелитель животной природы» – прим. DIVOCHE.MEDIA), наисвятейшее место паломничества шиваитов, место кремации и древних Махасамадхи (там около 500 захоронений).
Необъяснимое притяжение было сильнее правил. Рано утром до рассвета она измазалась пеплом, намотала на себя ткань, взяла палку и прихрамывая отправилась в храм Пашупатинатх, чья территория строго охраняется как властью, так и глазом Святейших. По меркам садху Ума своя. По меркам местных правил полиции – нет. Однако проникновение удалось, она сквозь щель в многослойной ткани поймала взглядом сюжет этой несуществующей для социума реальности. Иностранку все же в ней распознали и вывели, грубо подталкивая.
За чаем мы с Умой смеялись от души над ее рассказом, придумывая очередной план. Следующая ночь с 24-го на 25-е обещала быть еще сложнее: тысячи людей, охрана, праздник в разгаре, нужно действовать немедля. И тут я осознала, что надо идти вместе. Для меня было припасено красное сари…
Полдня мы кормили прасадом и поили чаем садху на улице перед Пашупатинатхом. На входе стоит голый «брат» Нага и зовет ее вовнутрь, пытаясь объяснить полиции, что она своя, людям служит, сестра… Полиция не согласилась с его аргументами, пройти не разрешила. Чай в чайниках был допит странниками, и мы двинулись в ашрам обратно. Там, заземлившись на очередное чаепитие, обсуждали свои ощущения и план Б.
После заката, приготовив еще одну порцию молочного чая для нагов, которые были внутри храма, приняли омовение (насколько это позволяла ситуация в ашраме) и отправились в чем есть – без пепла и красного сари – босиком поддержать мужчин, которые круглосуточно находились «на посту». Вовремя приносить еду и чай, не ожидая, когда тебя об этом попросят, – одна из важнейших форм служения, особенно для женщины. Когда ты подносишь пищу мужчинам такого ранга, ответственность возрастает в несколько раз. Ума же училась не бояться самой смерти, не то что ответственности. Ее пугали полицией в ашраме, правилами, но все меркло по сравнению с внутренним зовом, который двигал ею. Преданность женщины, преданность практикующей женщины, идущей за сердцем, не ведает препятствий.
Пройдя охрану, мы оказались внутри Пашупатинатха без маскарада и обмана с огромными чайниками молочного сладкого чая для нагов, каждая со своей миссией. Подняв глаза, нахожу себя в чистилище. Внутри небольшая площадь, 50 костров, голые наги в пепле с павлиньими вениками, часть из них мне уже знакома. Тут же миряне, которых полицейские распределяют по четко заданным направлениям. Ну, приехали. Ума схватила и потянула меня за колонну, спрятав от полиции.
Я приземлилась у ног важных бабов, на шею тут же была надета новая порция рудракш (четки из вечнозеленых широколиственных деревьев семейства элеокарповых – прим. DIVOCHE.MEDIA) и дан хлопок ладонью по макушке. Я уставилась в костер с Гуру-мантрой. Полное присутствие. Здесь ты четко отслеживаешь реакцию пространства на каждую мысль в голове. Пустота.
Бабы начали активно разговаривать со мной на неплохом английском, завязался стандартный разговор. “Помним тебя. Ты из Аннапурны-Ашрама”. Я улыбнулась. Внутри была бескрайняя радость от одной возможности находится там – в другом измерении. Это напоминало “умерла и оказалась здесь” с непередаваемым чувством блаженства внутри.
Через минут 15 пришла полиция с вопросами, но их реакция была неожиданной: они оставили меня, развернулись и медленно двинулись в другую сторону. Я смотрела им вслед, как в замедленном кино, и не понимала, за что такая благосклонность. Мне дал знак садху из другого угла – пора. Я попрощалась и плавно проследовала к выходу, нужно знать свое место.
В ашрам возвращалась, не чувствуя стопами земли, будто летела над нею. Тело, каждая клеточка пульсировали. Вернулась в комнату. Начо поймал мои вибрации; я коснулась его, он замолчал, и мы просто улыбались.
Уму вывела полиция. В ашраме завязался конфликт между некоторыми мирянами, садху, Умой и Гуруджи. Информация там распространялась быстрее скорости света. В итоге Гуруджи разозлился на непослушание и приказал Уме покинуть ашрам. Так я осталась единственной женщиной, живущей среди мужчин-аскетов. Выходить я могла с позволения, кормить прасадом – только на входе.
“Мата!” – выходя из туалета, слышу через помойку у крана с водой (там мыли и посуду, и свои тела). Стремглав побежала наверх к ней в комнату. Вся в пепле и тряпках Ума через окно второго этажа пропихнула себя вовнутрь крошечной комнаты. Ну, привет сестра. Мы присели и залились смехом. Обменявшись опытом прожитого дня, собрали все необходимые для ее неопределенного будущего вещи, обнялись: “Ума, ничего не бойся! Слышишь!” И сестра скрылась обратно в окно.
Наги. Серьезные, бескомпромиссные. Их тело измазано волшебно-ароматным пеплом, дреды до пояса, подведенные сурьмой глаза. Боги или как минимум полубоги. Третьего не дано. Полубоги делают массаж богам, а к богам прикасаться не положено, проклятие Махараджа светит “бедтрипом” надолго, пока не отпустит. Так что все начеку, им кланяются в ноги в знак признания, а кто-то – просто на всякий случай.
Среди нагов было несколько чистых и преданных, настоящих внутри и безумной красоты снаружи. Они практики, они тантрики – глазом не моргнешь, и ты уже танцуешь под их дудку, если слаб, конечно.
Все начиналось с “Деви”, потом перешло в “маму”, далее к моему духовному имени. На удивление, в стопы не кланялась, в рабство не сдалась, могла и руку прикусить.
Все ищут чего-то. Мне же приходилось искать пустоту, чтобы вместить все то, что приходило и происходило.
“Мама (так называл меня Гуруджи), мне нужен Шива Гири”, – тыча мне пальцем в живот, глубоким цепким взглядом отслеживая мою реакцию, бескомпромиссным тоном озвучил Гуруджа новую задумку – нового человека в мир. Я улыбнулась, давая понять, что для воплощения этой воли должно многое произойти. Он злился, капризничал, говорил, что ему все равно, и продолжал гнуть свою линию, подключая все известные ему магические ритуалы для призывания души и ее воплощения в теле. По духовному имени, которое он сам же дал мне три года назад, не называл. «Maмa» – его условное обращение.
Я спала на кровати. Гуруджи – рядом на полу на тонком матрасе. Начо спал в этой же комнате на подушках у стены. Каждую ночь он протягивал ладонь вверх, и мы засыпали, держась за руки. Гуруджи вскакивал без конца за порцией «чая», которым я его поила и ночью тоже. Или просто посидеть, выкурить сигарету. То просил массаж, но и сам не ленился размять стопы мне, иногда мы тихонько шептались до рассвета. Часто в окно над головой заглядывали обезьяны в поисках наживы. Кошка спала у ног.
В эту ночь Он метался, кашлял, сна не было у обоих. Я лежала на спине и ощущала сильное давление в области лба, череп будто раскалывался, низ живота напоминал каменный шар, в груди было тепло. Гуруджи продолжать нашептывать свои мантры над моим животом, мял ноги (за день я очень уставала) и положил голову на живот, я прикрыла его ладонями. Как ребенок, попросил спуститься спать к нему вниз. Требовал заботы и внимания регулярно. Прилегла рядом, он обнял, я уткнулась носом в грудь, и мы уснули, только его аритмия отвлекала мое внимание. Для него было два бога: Мужчина и Женщина. А я не знала, что эта беспокойная ночь будет последней.
“Доброе утро!” – первые баджаны (песни, выражающие чувство любви и преданности богу, – прим. DIVOCHE.MEDIA) за окном, ранний завтрак. Новый день.
Единственный раз я услышала от него в свой адрес “Спасибо” по приезде и один раз “Sorry, Mum..”, когда в последнее утро он рассказал о своих crazy-мыслях, которые я не ожидала услышать (попросил оставить в тайне), и мои слезы полились по щекам.
В его комнате происходили переговоры и все взаимодействия между участниками этой реальности. Спонсоры, миряне, практики, монахи… Каждый брал свое, и потребности всплывали в многочисленных ситуациях за день одна за другой. За время Шиваратри (три дня до и три дня после) через ашрам прошли сотни людей в поисках лучика надежды. Кто-то за волшебной таблеткой от боли, кто-то чтобы забеременеть, а кто-то за порцией курительной смеси.
Поток людей был непрекращающимся, даже когда Гуруджи проваливался без сил в сон. Будить по каждому вопросу было нормой, задирать одеяло, кланяясь спящему в ноги. У меня же внутри нарастало напряжение от стертых человеческих границ. Приходили брать, отдавали взамен деньги или сердца, кто на что способен, или просто ничего. Последние дни праздника, переступая порог комнаты, Гуруджи валился с ног, засыпал сидя, не заканчивая предложение. Мы с Начо пытались защищать территорию в надежде дать Гуруджи для восстановления хотя бы пару часов.
В дверь постучали в очередной раз. Гуруджи спал четвертый час. Я нехотя открыла, вошел молодой мужчина европейской внешности. В неспешном разговоре выяснилось, что он русский и привез для Гуруджи презент от его близких преданных учеников из Москвы: Мун Гири и Никиты Машкина. Это была книга об их Кумбхамелле (обряд массового паломничества индусов – прим. DIVOCHE.MEDIA) в 2016 году с Гуруджи в главной роли, естественно. Так мы встретились с Нарадой – русский парень, который большинство своего времени в году проводит в Индии. Вместо короткого визита он провел с нами сутки. А Гуруджи успел полистать подаренное издание о себе же.
Ом Намо Нараяна.
Гуруджи работал с людьми, в его комнате происходила тантра. Он помогал женщинам, парам и бизнесменам. С каждым поступал тонко и проницательно, поэтапно расслабляя, очищая и заселяя желаемым. Процесс порой затягивался… Он вертел человека в руках, как пластилин, после пяти минут общения. Он вместил веру, тантру, грязь и виски в одной точке.
Хорошо запомнила пару, которой не удавалось завести детей. Все происходило через женщину. Несколько мантр, постукиваний по спине, и она на коленях Гуруджи. Других приходилось пробивать дольше. Он проверял области вдоль ее позвоночника. Касался половых органов, его пальцы проходили глубоко женщине в горло, целовал ее сильно и жадно, на том процесс завершался. Иногда результат его не радовал. Было подозрение на отсутствие страсти между партнерами. Гуруджа задавал вопросы, давал наставления мужчине. Завершали ритуал уже оба партнера.
Не все были готовы к подобным методам. Кто-то забирал вещи и уходил, едва начав. Я сидела рядом и читала Гуруджи мантры.
“Mind no crazy – Body no sickness – Heart no pain”.
“Ровный ум – здоровое тело – сердце без боли”.
Ни прибавить, ни убавить.
Шиваратри подходил к завершению.
“Гуруджи! Есть идея, поехали к Марку отдохнуть!”
“Хорошо, но только на одну ночь и один день. Больше невозможно для меня. Ты, если хочешь, оставайся там на пару дней. А ты поедешь со мной в Дели?”
Марк – американец, 20 лет в Катманду, Баба, многолетний буддийский практик, успешный бизнесмен и семьянин, отец четверых детей, близкий друг Гуруджи, массивный, производящий впечатление седой мужчина с безукоризненной артикуляцией. Человек безмятежности и глубокого покоя. Особая закулисная персона жизни ашрама. Он разбавлял тотальный оранжевый цвет своей стильной светлой одеждой из хлопка и льна, радовал нас своими визитами почти ежедневно, принося с собой музыку – хороший транс и Боба Марли.
В последнюю ночь Гуруджи уехал с бабами ночевать в Дакшинкали, чтобы завершить Махашиваратри. Из-за этого поездка к Марку перенеслась еще на один день.
Мощнейшее место силы – храм Кали Ма (Богиня Мать, символ разрушения – прим. DIVOCHE.MEDIA). Я осталась в ашраме, и утром меня потянуло туда неведомой силой, хотя даже не думала об этом ранее. Примчалась на машине, но разминулась с Гуруджи на 20 минут. Мне сообщили, что он плохо себя чувствует и уехал на такси. Что-то с животом, но в целом все в порядке. Побыла пару часов в храме, поклонились Мате, поели прасад – еду, предложенную божеству, и я стала проситься обратно. На байках места не оказалось, автобус ждать два часа. Бабы твердят в один голос: “Djamuna Giri, free mind. Relax”, на их языке: “Расслабься, не суетись”. Но внутри скребли кошки.
“Начо, мне пора к Гуруджи!”
Он без вопросов берет машину, и мы уезжаем.
Путь занял почти два часа через горы и адский трафик по старым грязным закоулкам Катманду. Захожу в ашрам, Гуруджи на полу весь позеленевший, с ним несколько человек и… Ума. Она провела с Гуруджи час по его возвращении. “Он просил чай, манговый сок, пил с удовольствием. Лежал, сидел, снова лежал…” – рассказывает изгнанная и чудом оказавшаяся здесь Ума.
Увиделись, прижал меня и без сил положил голову мне в ладони. Затем Шиварам (мужчина, индус, прихожанин и помощник ашрама, друг Гуруджи) на руках перенес его в такси. Прыгаем на скутера и мчимся в госпиталь за машиной. В приемной нас встретили с креслом для пациентов, сидением служил кусок от обычного пластикового стула…
Гуруджи уложили на кушетку. Подхожу к голове, глажу. Ума читает мантры, держит уже охладевшие на тот момент стопы. Он ворочается несколько минут, берет за руку, смотрит на меня, моргает и уходит в кому с открытыми глазами.
Дальше реанимация “по-непальски”.
Увы.
Назад мы возвращались босиком по грязной мостовой среди плотного трафика навстречу фарам. Глаза с трудом распознавали происходящее сквозь слезы, которые лились рекой по застывшему лицу. Мы бормотали Гуруджи-мантры и крепко держались за руки. Время в такие моменты замирает в пространстве, которое не имеет границ, и ты проживаешь этот момент всем своим еством.
Из тела Гуруджи ушел 1-го марта около 18.00 по непальскому времени. Похоронили его в Аннапурна-Ашраме в Катманду.
Кусочек сердца с тобой, как ты и просил.
Я уже знала, как выглядит Любовь в ее абсолютном понимании и проявлении. Из глаз через руки в сердце… человека с глубиной, не имеющей дна. Недвойственность глаза в глаза встретила лишь сейчас.
Ом Гуруджи
Ом Намо Нараяна
Фото: Nacho Peláez Mella
