«Я тебе такой ужин приготовлю, ты просто упадешь!»
Я в предвкушении. Чем он там собрался меня удивлять? Бараньей ножкой, томленой в вине и специях? Рыбой с лимоном и розмарином? Куриными стейками в хрустящей сырной панировке?
Но нет. Он усаживает меня на стул и торжественно объявляет, что будет сейчас готовить пасту.
Моему разочарованию нет предела. Пасту? То есть макароны, да? После наших бесконечных разговоров о еде, о кухнях народов мира и жарких спорах о том, кто круче – Гордон Рамзи или Джейми Оливер, он собрался удивлять меня ма-ка-ро-на-ми?
Похоже, я нечаянно озвучиваю свои мысли вслух, так как он поворачивается ко мне и ласково, как пятилетнему ребенку, объясняет: «Не макаронами, нет. П-а-с-т-о-й». Слово «паста» он так и произносит – протяжно, по буквам, перекатывая во рту, словно пробует на соль горячую макаронину.
С каких это пор паста перестала быть макаронами? С тех пор, проносится у меня в голове, как тефтели стали митболами. Да-да. С тех самых пор, как мы едим гранолу вместо мюсли, маффины вместо кексов, поленту вместо баноша и мамалыги. И с тех самых пор, как стали пить милкшейк вместо молочного коктейля, а все овощные пюре именуем крем-супом.
Любить макароны не модно и даже немножечко стыдно. А вот паста – это другое дело.
Помнится, я как-то снимала квартиру с другом и часто наблюдала, как он такой «пастой» удивлял своих девушек. Отваривал «макаронные изделия фигурные, из твердых сортов пшеницы», пока они варились, он обжаривал лук в глубокой сковороде, добавлял туда пару ложек томатной пасты и нащипывал домашнюю тушенку, которую раз в месяц “Новой почтой” присылала ему мама. Обжаривал все с молотым перцем и смесью прованских трав, иногда вливал пару столовых ложек красного сухого, тушил это все, а под конец добавлял в ароматную красную смесь макароны.
Иногда я ужинала с ним и его девочками и видела, как блаженно закатывали они глаза от удовольствия. А один раз даже подслушала разговор одной из них: по телефону она взахлеб рассказывала какой-то Люсеньке, что это была самая божественная паста в ее жизни. Помнится, мне захотелось треснуть эту девчонку по голове. Славик ведь приготовил обычные макароны с самой обычной тушенкой. Да, было вкусно, не спорю. Но к чему все эти громкие слова?
И вот сейчас я сижу на высоком барном стуле и разочаровано болтаю ногами. Макароны? Серьезно?!
Я залпом выпиваю вино, незаметно подливаю себе добавку, пока он что-то ищет в шкафчиках, и начинаю утешать себя: «Нет, ну макароны разные бывают. Ты же любишь макароны, ну! Интересно, какие у него? Спагетти? Бантики-фарфалле? Спиральки-фузилли? Трубочки-ригатони?»
А он в это время достает муку, высыпает ее горкой прямо на стол, делает в этой горке углубление и разбивает в образовавшуюся лунку яйцо. Добавляет щепотку соли и начинает смешивать. Мешает сначала вилкой – взбивает яйца, медленно собирая муку с краев. Когда в «колодце» образовывается тягучая масса, он начинает замешивать тесто вручную. Этот процесс длится минут десять, тесто липнет к его рукам, он добавляет немного муки и снова продолжает месить. Чуть позже масса становится слишком сухой и рассыпается комками. Он подливает немного воды, тесто снова «схватывается» в одну сплошную тягучую массу, и он снова и снова продолжает катать его по поверхности стола.
Я не отрываясь слежу за его руками. Это похоже на секс. Как будто у меня перед глазами кто-то включил высококлассное порно. А он тем временем раскатывает тесто в тонкий пласт, складывает получившийся блин гармошкой и нарезает ее вдоль. Трясет у меня перед глазами длинными широковатыми полосками.
«Тальятелле!», – проносится у меня в голове, и я шумно сглатываю. Снова залпом выпиваю вино – теперь уже не от разочарования, а от волнения и предвкушения скорого блаженства.
А он тем временем ставит кастрюлю на огонь и пока закипает вода, мелко нарезает бекон. Когда вода начинает булькать, он забрасывает в нее одной рукой эти божественные полоски из теста, а второй рукой выкладывает на сковородку тонкие ленты копченого бекона. Пока макароны варятся, а бекон обжаривается на среднем огне (и то, и то он не забывает периодически помешивать), он взбивает в миске пару-тройку яичных желтков. Именно желтков, без белка. К яйцам добавляет сливки, горсть тертого пармезана и черный молотый перец. Снова взбивает.
Тальятелле тем временем уже готовы. Он быстро откидывает их на дуршлаг, ждет пару секунд пока стечет вода, а затем перекладывает на сковородку к бекону и вливает туда яичную смесь. Быстро перемешивает, а затем сразу же выкладывает на тарелки. Подвигает одну из них ко мне.
«Знакомься, это – карбонара», – смеется он.
Я ем эту «карбонару» и, как те девочки, которых Славик кормил макаронами с тушенкой, блаженно закатываю глаза. Финальный аккорд – как и в любом порнофильме.
Господи, как просто. На 100 грамм муки идет одно яйцо и щепотка соли. Двести грамм муки – два яйца. Триста – три. И так далее. Ошибиться невозможно. Замешиваешь все это, если тесто получается липким, добавляешь немного муки, если очень сухое – немного воды. 15 минут – и свежие макароны готовы. Хотя нет, не макароны. Паста. Настоящая домашняя паста, а не эти «макаронные изделия фигурные». П-а-с-т-а.
