Начало
Я лежала на больничной койке и не понимала, что дальше. За несколько дней до этого, на девятнадцатом году жизни, я совершила попытку суицида. Желудок страшно болел, и так будет еще долгое время.
У меня есть любящая семья, но уже нет любимого человека. Я нашла дело всей жизни, но работа с девяти до девяти превратилась в рутину. На пять неудачных проектов приходится всего один вин-вин. Отражение в зеркале поменяло свои контуры: некогда стройные ноги бегуньи стали намного ленивее. И в какой-то момент я почувствовала себя уставшей слабачкой без малейшего желания и смысла продолжать. Но даже в таком деле, как самоубийство, ничего не получилось.
От стыда хочется спрятаться далеко-далеко. В усталом сознании мерещатся морские волны: у меня уже полтора года не было отпуска. Я виновата перед всеми, кто заботится обо мне, и, кажется, свою вину не искупить. Дрожащие пальцы тупо тыкают на оповещения в Telegram от разных туристических каналов и внезапно доходят до упоминания AIESEC Global Volunteer — международной студенческой организации с возможностями волонтерства в разных частях мира. Зреет идеальный план побега: сентябрь я проведу на Шри-Ланке учителем английского для детей.
В сентябре мне двадцать, но я все еще не работаю в лучшем агентстве Украины, не бегаю полумарафон, не умею рисовать в Illustrator и даже не живу отдельно от мамы. Мой нацеленный на достижения тип личности начинает нервно курить табак и литрами пить сидр из-за подобных «проблем белых людей».
Я старательно скрываю свой кризис во время онлайн-собеседования с ланкийцами, заглушая его громкими фразами с жизнерадостной улыбкой: «Каждый ребенок в мире заслуживает хорошее образование, но не каждый его ценит!» — и меня принимают на проект через пару часов. Проживание оплачено, с меня только билеты, виза, которую можно получить по интернету, и еще несколько документов. Прививки не нужны, разве что от бешенства, но вакцина оказывается слишком дорогой, и я успешно забываю о ней.
Знакомство
Первого сентября кое-как собираю чемодан, пакуя самое важное: паспорт, карточка, антисептик, салфетки. Из других рекомендаций — спрей-репеллент, дождевик, шлепанцы и одежда, максимально прикрывающая тело: в школе учителя не ходят в майках-шортах.
После девятичасового перелета в четыре утра наконец прибываю в Коломбо. Меня должен подобрать водитель AIESEC Фрэнк. Связи нет, и спустя час мы чудом находимся в толпе ланкийцев. С самого самолета ощущаю на себе сотни скользящих взглядов, оценивающих все: от волос до кроссовок. Я быстро выработала первое правило, которое безотказно работало впоследствии: улыбайся всем и тебе ответят тем же.
В первых лучах восходящего солнца внезапно нахожу себя в киберпанковом Тернополе: неоновые статуи Будды и Девы Марии, многоэтажные рекламные вывески с завитушками, бетонные кубы-дома в стиле «неопофигизма». Тротуаров нет, и Фрэнк ловко лавирует между случайными пешеходами: сухими дедулями в юбках, пышными дамами в сари, одинаково непредсказуемыми тук-туками и уличными собаками. Я цепляюсь в сиденье всеми ногтями, а водитель продолжает непринужденную светскую беседу на отличном английском: «What is your religion?» – «Orthodox Christian, but I do believe all religions are the same, it’s all about trust». Фрэнк доволен моим ответом: на приборной панели у него красуются Ганеша, Будда и Христос.
Бус-культура
Моим домом на следующие полтора месяца станет общежитие в пригороде Галле. На первом этаже живет семья врача, а второй отдан волонтерам. Пространство делят семь девушек из Германии, Турции и Курдистана, сотня муравьев, парочка тараканов, а также гастролирующие гекконы, обезьяны, летучие мыши и москиты. Душ с холодной водой на улице, конфорка на кухне — не курорт!
Любопытство побеждает джетлаг: новая знакомая, немка Нина везет меня к океану. Мы садимся в автобус, и я обращаю внимание, как мало людей передвигаются пешком. За 2-3 гривны на скорости 60 км/час извергающая клубы выхлопных газов махина домчит в любую часть города. Каждый водитель украшает свой транспорт как может: гирляндами, Буддами, постерами с молитвами, искусственными лотосами, кружевной обивкой кресел. Часто раскуривают благовония. А те, кто побогаче, иногда и телевизор ставят, с музыкой! Начинается сплошное караоке. Автобусы частные и соревнуются друг с другом в количестве пассажиров. За твои двадцать рупий они обгонят тук-тук, мопед и деда в юбке на велосипеде. Если велосипедист не захочет менять траекторию или он просто уже оглох от клаксонов, махина начнет тормозить ценой нескольких разбитых носов о поручни сидений.
Большая вода
После дикой тряски и прогулки по исторической крепости я впервые в жизни увидела океан. Мне не хватит слов, чтобы описать эту мощь. Массивные голубые волны заворачиваются и разбиваются о камни, и бросают пенные брызги вокруг, снова и снова. Конечно, захотелось ближе к воде.
На пляже шок от созерцания природы сменился шоком культурным. Глянцевая картинка прекрасного океана совсем не соответствовала уровню засранности береговой линии. Выбора нет: так мы и упали, прямо посреди мусора. В купальниках. Хотя местные девушки обычно заходят в воду в джинсах… И тут понеслась. Люди вокруг смеялись. Показывали пальцами. А самые смелые подбирались поближе и пытались сделать селфи (я представила себе подпись к фотографии). Несмотря на происходящее, меня настиг самолетный недосып. Прямо посреди камней, ракушек, шумных ланкийцев и гор мусора. Снимайте, чего уж там.
Школа
На следующий день меня повели в школу, где предстояло работать. Само здание похоже на обтрепанный отель на советском курорте в районе Затоки с пустыми оконными рамами и сетчатыми балконами. Несколько классных комнат находятся во дворе и выглядят как огромные кирпичные землянки с дырками в стенах. Перед школой безразмерное пыльное терракотовое поле.
Семерых новеньких волонтеров проводят в помещение ангарного типа, где уже сидит 40 школьников лет десяти. Нам вручают учебники и говорят: «Преподавайте!» Следующий час мы тщетно пытались объяснить десятилеткам, которые ни слова не знают по-английски, что такое SOUTH ASIAN FEDERATION (интернет, гугл и вообще телефоны на занятиях запрещены). Окей, ладно, у нас тоже дурацкие учебники иностранных языков. С этим можно справиться. Но мы совершили огромную ошибку, поделив учеников на группу мальчиков и группу девочек. Мне достались мальчишки, и в какой-то момент я просто утратила контроль над ними. Начался движ, как в клипах Prodigy. Они бросали пластиковые стулья, катались по полу, ударялись головами и сталкивались лбами, делали сальто, поднимали терракотовую пыль с пола… Прозвенел звонок. Дети выбежали во двор и продолжили валяться в оранжевой грязи в своих белых школьных рубашках. Моя первая мысль: «Никогда. Больше. В жизни».
Первые шаги
Теперь родители снова могут спрашивать меня, как дела в школе! Полтора месяца я пыталась противостоять совковому и жесткому стилю преподавания – в порядке вещей бить детей, кричать на них, записывать огромные параграфы правил в тетрадь. От своих бывших учителей старой закалки из украинской школы я все же переняла пару приемчиков: молчать, пока все поймут, что «радио не работает», рассаживать по разным концам стола неразлучников-говорунов и красть святое время перемены. Наша волонтерская команда решила разделить класс на семь маленьких групп, и так мы и вели занятия. Не хотелось читать скучные тексты, делать упражнения из воркбука и злиться, что дети ленятся играть по моим правилам. И мы рисовали. Много и вместе. Космические тела с дурацкими лицами, средства связи, животных, и разыгрывали с ними сценки. А еще резались в камень-ножницы-бумага и танцевали в качестве разминки.
Конечно, ребята тоже были не промах. Заявляли «no English!», «go play cricket», а чтобы заговорить мне зубы, пели ланкийские песни. Пытались списать друг у друга, дрались, обижались. Но я сделала все, чтобы они запомнили этот месяц и полюбили английский хотя бы чуть-чуть.
Праздник-праздник
За время программы мне удалось попасть на местный День детей. Хозяйка нашего жилища встала в пять утра, чтобы приготовить рисовый пудинг – просто так, всем семерым европейским гостьям. Занятия традиционно отменяют: дети приходят в школу лишь для того, чтобы поиграть и попить шоколадное молоко. А еще посадить пару деревьев на заднем дворе. По крайней мере, так задумано. На деле можно кидать друг в друга пакетики молока, бросаться шарами с водой, бегать наперегонки, играть в крикет – и учителя не будут против. Настоящий праздник, а не эти имитации со сладкими столами, стишками на кафедре и «фондами класса». Искренняя детская радость вдруг вернула мне позитивный взгляд на жизнь.
Белое наваждение
Пару недель я пыталась найти их – белых восточных женщин из рекламы. Вывески пекарен, свадебных салонов, киосков пестрят дамами не-ланкийской внешности. Ноги приводят меня в косметический магазин. А от наполнения полок я пришла в ужас: кремы, гели, масла, лосьоны, порошки и мыла – все для отбеливания каждого сантиметра тела. Косметика в основном индийская и корейская, но большие бренды вроде L’ORÉAL тоже играют на «светлой» стороне. Как же это дико! Как если бы нам каждый день вдалбливали, что белая кожа — отстой и надо убить кучу времени и денег, чтобы поменять естественный оттенок. Глядя на учениц в школе, я чувствовала себя безруким Полем Гогеном — ни одна фотография не передаст их естественную красоту. Мне грустно просто представить, что девочки, смотря на меня, думают: «Хочу такую белую кожу!»
Отношения
Оглядываясь на проведенные недели в школе, я понимаю, чего мне не хватало в жизни до этого. На меня никто не кричал, не ругал и не указывал, как поступать лучше. С тобой все обходительно-вежливые, как впрочем, и друг с другом. Ланкийцы громкие и крикливые только в быту, дома: это касается взрослых женщин и мужчин всех возрастов. Молодым девушкам «положено» быть тихими и скромными. А в придачу хранить верность до свадьбы, не носить открытую одежду в общественных местах, не гулять одним после семи вечера. Это мне рассказала моя местная подруга Имаша.
Но к белым девушкам относятся практически как к мужчинам. Нам позволено пить, курить, носить короткие шорты и юбки. Если иностранка запросто может написать в соцсетях о случаях и «случайностях» харассмента со стороны местных мужчин, то ланкийка промолчит, посчитав себя виноватой в случившемся.
Межполовые отношения — тема табуированная. Мальчики не играют с девочками. Интересоваться друг другом они начинают уже в университетах, тогда же и ходят на свидания, едва касаясь руками. Так продолжается года два, четыре, пять – до самой свадьбы. Расставаться парам нежелательно: это может создать репутацию «проблемных» молодых людей, с которыми сложно строить отношения. Молодежь увиливает от правил с помощью мессенджеров и часто начинает «встречаться» в переписках – по секрету от других.
Прощание
Я знала, что придется расставаться с детьми, и старалась держать дистанцию в общении с ними. В последний школьный день хотела тихо попрощаться и уйти. Но ученики выстроились ко мне в две колонны, заблокировав все пути к отступлению. Мальчики и девочки по очереди подходили и опускались передо мной на колени: на Шри-Ланке ученики поклоняются своим учителям. И я растрогалась до слез.
Ланкийский быт настолько полюбился, что возвращаться в Киев не хотелось. Уже на второй неделе я удалила инстаграм и поставила ограничитель на фейсбук, потому что происходящее в сети казалось таким далеким, искусственным и ненастоящим. Каждый день на острове шел не по плану: то сезон дождей размывал дороги, то муравьи съели клавиатуру ноутбука, то дети абсолютно не хотели слушаться — и в этом была сама жизнь, ее непредсказуемый и настоящий поток. Вместо нервозной злости я просто приняла все таким, как есть, и даже сейчас все переживания остаются на уровне мыслей, не касаясь сердца.
Уезжать не было грустно. Я легко прощалась с учителями и друзьями. Подруга Свения спросила: «Ты что, совсем-совсем не привязалась?» Нет, потому что цепляться за что-то – значит быть не до конца довольным случившимся, неудовлетворенным где-то в глубине души. А у меня все сложилось как нельзя лучше. И наконец появилась надежда, что в будущем еще не раз все сложится, как надо.
