Швейцарию часто путают со Швецией, и феминизм не является ее государственной идеологией. Но ряд недавно принятых законов позволяет Швейцарии уже целую декаду находиться в топах таблицы стран с самым низким Индексом гендерного неравенства. Но так было далеко не всегда.
Один из самых шокирующих фактов в истории равноправия в стране — поздние даты принятия «женских законов». Швейцария – федеративная республика, а это означает, что каждый кантон имеет индивидуальные законы, полномочия которых ограничены федеральной конституцией.
В 1981 году швейцарский парламент внес в конституцию закон о равноправии полов. Если жительницы французских кантонов получили право голоса еще в 1959-м, то, например, женщины из северо-восточного горного кантона Аппенцелль смогли проголосовать на кантональных выборах и референдумах только в начале 90-х.
Население одного из самых консервативных кантонов Швейцарии неоднократно отклоняло инициативу о женском праве голосовать до тех пор, пока в 1991 году это решение не принял Верховный Совет Конфедерации. Спустя почти 30 лет после того, как советская космонавтка впервые полетела в космос, и 98 лет после того, как гражданки Новой Зеландии (правда, только белые) получили аналогичные права.
Некоторые швейцарские законы, имевшие силу вплоть до 1985 года, у широкой постсоветской общественности, скорее, ассоциируются с внутренней политикой стран Персидского залива, чем с лощеным банковским Цюрихом.
Когда наши мамы и бабушки свободно (насколько это было возможно в СССР) выбирали профессии и растили детей в одиночку, швейцарки не могли самостоятельно открыть счет в банке и найти место учебы без расписки с подписью мужа, а поводом для вмешательства в личную жизнь со стороны социальных служб мог стать лишь тот факт, что женщина была матерью-одиночкой.
О феминистическом движении в Швейцарии известно не так уж и много, но его весьма стремительное развитие в последние годы значительно улучшило качество жизни швейцарок и швейцарцев. В 2002 году были приняты поправки, продлевающие допустимый срок аборта, и прерывающая беременность таблетка morning after-pill сталa доступнa в свободной продаже, что дало женщинам больше свободы над собственным телом.
В 2005-м, после четырехкратного отклонения, наконец, был принят закон об экономической и социальной защите матерей. В 2005-м изнасилование в браке было дополнительно криминализировано, включая ex-officio, что означает, что партнер может быть осужден за изнасилование, даже если другой партнер не подал заявление.
Законы такого плана часто встречают отпор у разных групп населения в разных странах, так как многие опасаются излишнего вмешательства в личную жизнь со стороны государства. На самом деле, их задача сделать помощь равноценно доступной для каждой женщины, оказавшейся в трудной ситуации.
Сегодня феминизм в Швейцарии, как и в большинстве западноевропейских стран, переживает новый подъем. И у него определенно молодое лицо. В 2017-м, согласно опубликованным на новостном портале Vice данным, на ежегодную женскую демонстрацию, приуроченную к Международному женскому дню, в Цюрихе пришло всего 250 человек, но уже через три дня на более актуальный Женский марш, который организовали две 18-летние школьницы, пришло более 10 000 демонстрантов. Такие же демонстрации проходили в Швейцарии и в январе в рамках маршей по всему миру.
Переехав сюда семь лет назад, я очень настороженно относилась к равноправию и уж тем более к слову “феминизм”. Скорее всего, мне просто было страшно, что не получится прижиться в новой социальной среде без понимания нового и незнакомого социального кода. Оказалось, что общественное осуждение вызывает не недостаточное внимание к своему внешнему виду, а, скорее, недостаточная занятость и социальная ангажированность. Но в то же время понятие занятости приобрело новые оттенки, и под эту категорию стало подпадать гораздо больше видов деятельности, которые ранее оставались незамеченными и недооцененными.
С переоценкой понятия занятости и гендерных ролей в паре пришло понимание того, что равноправная нагрузка не может исчисляться только в экономических терминах.
Избавляясь от гендерных стереотипов, стало возможным рассматривать брак или партнерство, скорее, как жизненный проект, для развития и укрепления которого каждый по возможности должен делать то, что у него на данный момент лучше получается. То есть, каким бы ни было распределение ролей в семье, инвестиция своего времени в организацию быта и отношений, будь это мытье окон, заполнение квитанций или непосредственное зарабатывание денег, должно расцениваться как равноправный вклад.
Здесь можно брать пример с современных швейцарок. Отношение к организации быта у них заметно даже в устоявшихся словосочетаниях, которыми принято его описывать. Часто от них можно услышать «сейчас я работаю дома», подразумевающее не дистанционную работу, а то, что они выполняют значительную часть работы по дому или воспитывают детей. Хотя, исходя из собственного опыта, многие работающие пары поколения Y делят повседневные бытовые обязанности поровну.
Конечно же, не стоит идеализировать швейцарскую повседневность. То, что какие-то проблемы отрегулированы на государственном уровне, не говорит о том, что они отрегулированы в человеческом сознании. Как выражался один постколониальный критик, страну невозможно окончательно освободить от колонизатора, пока не освобождено ее культурное сознание.
Даже сегодня, согласно данным за 2016 год, женщины зарабатывают на 19,3% меньше коллег-мужчин. Что касается более обывательских вещей, одним из камней преткновения для меня, в прошлом жительницы большого города, стала одежда. Броская или слишком модная, она у подавляющего числа швейцарцев ассоциируется с легкомыслием. Но это, скорее всего, следствие не антифеминистских настроений, а повсеместного культа трудоголизма и протестантской морали: если ты много и усердно работаешь, то у тебя просто не должно оставаться времени на продумывание нарядов.
У швейцарской и украинской борьбы за равноправие разные повестки. Некоторые базовые проблемы гендерной дискриминации Швейцария хотя бы частично, но уже преодолела. Несмотря на то, что никто в открытую не ставит под вопрос гендерное равенство, здесь тоже найдется материал для местного Вестника сексизма. В него, скорее всего, попало бы неоднократное отклонение инициативы о мужском декретном отпуске. В отличие от той же Швеции, где отпуск по уходу за ребенком можно поделить поровну, мужчина в Швейцарии удостоен всего одного оплачиваемого выходного дня. Инициатива #MeToo не стала резонансной в контексте Швейцарии, но это говорит не о том, что этой проблемы там не существует, а о том, что даже те женщины, которые решили поделиться историями насилия, пожелали остаться анонимными.
На политической и культурной арене швейцарские женщины не являются большинством, но остаются довольно видимыми. Например, в 2010 году шесть из восьми министерских должностей в Федеральном совете занимали женщины. В корпоративной или академической среде к женщине не принято снисходить, вслух ставить под сомнение ее способности или ласково просить ассистентку приготовить кофе.
Но самым большим открытием o жизни в Швейцарии стал неочевидный факт того, что все, воспринимаемое мною через постсоветскую призму как профеминистические настроения, зачастую было просто уважением личных границ. Как оказалось, чтобы чувствовать себя более комфортно в повседневной жизни, нужна не только активистская деятельность или «скандальная мысль» о том, что мужчины и женщины равны, а всего лишь умение не комментировать ничью жизнь ни в позитивном, ни в негативном ключе вне зависимости от пола. Это исключает и четкое проговаривание прескриптивных женских или мужских ролей, и разговоров о женском предназначении. Даже если кто-то так думает, я об этом, скорее всего, никогда не узнаю. Здесь я ни разу не столкнулась с неудобными вопросами о детях или замужестве, или с «дельными» жизненными советами. При том, что мне вот-вот стукнет 30, максимум, что здесь рекомендовали, – пожить полгода в Лондоне, чтобы улучшить свой английский. Возможно, швейцарки и швейцарцы и знают, «как мне будет лучше», но они никогда об этом не скажут, за что я им бесконечно благодарна.
Фото: Женский марш в Женеве, Швейцария, январь 2017 (Emilie Graff)
