Денниэль Лазарин, автор сборника рассказов «Маленькие истории», поясняет в колонке для издания The Cut, почему она решила воспитывать дочерей в непривычной манере – учить их быть грубыми, когда по умолчанию от девочек ожидают улыбок и вежливости.
Несколько лет назад мы с дочерьми – тогда им было семь и четыре года – гуляли неподалеку от нашего дома, когда мужчина в возрасте (я раньше видела его по соседству) подошел к девочкам и заговорил. Он не выглядел опасным, но другом тоже не был. Обе девочки по натуре стеснительные, и предупреждены о том, что незнакомцы могут представлять опасность.
«Вы что – языки проглотили?» – спросил мужчина, когда те не ответили на его приветствие. Я учила дочерей быть вежливыми, они остановились и посмотрели на мужчину, но был это максимум, на который их хватило. Придя на помощь, я, их мать, улыбнулась и объяснила, что девочки застенчивы, на что мужчина ответил: «Разве это сложно – просто поздороваться?»
«Я учу их не разговаривать с незнакомыми людьми», – сказала я.
«Я добрый и безвредный старикан, заверяю», – ответил он и добавил, какие девочки «красотки».
Знакомое чувство, когда на вас давят в попытке удовлетворить чужую потребность в улыбке или внимании? Меня это вывело из себя.
«Для нас вы все же незнакомец, пусть даже и милый», – отрезала я, взяла дочерей за руки и отошла.
Следующие два квартала до нашего дома я рассказывала девочкам, что они поступили абсолютно правильно и не обязаны разговаривать ни с кем, кого не знают лично, особенно, если этот человек отпускает ремарки насчет их внешнего вида. Вступить в диалог – означает подать голос, а он часть их тела, которое принадлежит им и только им одним.
Я злилась на себя за то, что бросилась извиняться за дочерей, за то, что подала неудачный пример, за формирование шаблонного поведения, когда девочки, сохраняя молчание перед незнакомцем, сами отлично знали, как поступать в данной ситуации. И тогда я решила учить их грубости. Перестать воспитывать привычку обязательно улыбаться или рассыпаться в благодарностях лишь потому, что кто-то обратил на них внимание. Я больше не буду учить их нарушать собственные границы, только чтобы никто не уличил их в невежливости.
Я злилась на себя еще и за то, что назвала их застенчивыми, хотя не важно, стеснялись они или нет, – это была всего лишь оговорка для того, чтобы отделаться от человека, претендующего на наше время и внимание. Чем это отличается от невзначай брошенного слова «муж», когда кто-то подкатывает к вам в баре?
Воспитывать детей в Нью-Йорке – означает определенный набор родительских целей. Я хочу, чтобы мои девочки умели пользоваться эскалатором в метро или стояли на перроне, не занимая лишнего места. При этом мне не хочется слышать жалобы, если нужно пройтись пешком менее 50 кварталов. Но, чего я хочу больше всего, – чтобы они знали, что ни один незнакомец не имеет права допытываться или требовать что-то.
Когда люди говорят, что мои девочки – «красотки», язык чешется добавить «у них также отличные математические и творческие способности» или «вот эта знает наизусть столицы всех штатов в стране, а другая – прирожденный комик».
Все подобные ситуации не связаны с самооценкой или достоинством, и я не хочу, чтобы дочери каждый раз доказывали собственную ценность. Я не буду говорить: «Комментарии о внешнем виде девушек являются сексистскими». Это не моя работа – указывать людям на их предубеждения и стереотипы. Если жизнь моих девочек будет подобна жизни большинства женщин, в будущем их ждет еще много эмоциональных подъемов и падений.
Наверняка в последующие годы от них потребуют улыбку, ответ на вопрос, выражение благодарности, и они увидят, как быстро невинный комплимент может привести к опасности. Я хочу пояснить дочерям, что они имеют право на молчание. Но я также хочу научить их, что иногда нормально огрызаться в ответ. Однажды я расскажу, как вела себя в подростковом возрасте: отшивала мужчин, толкала коленями тех, кто садился рядом «в раскорячку» в метро. Я хочу, чтобы мои девочки чувствовали право на свое пространство и свое тело, как те, кто требует их внимания.
Пока же я могу стать между ними и кем бы то ни было и сломать шаблон. Потребовать от чужаков не заговаривать с моими детьми. И не улыбаться, когда говорю это. И я в праве рассердиться.
Уверена, что нас посчитают грубиянками. Но мне важно показать своим девочкам, что иногда лучше быть невежливыми. Что они имеют значение. Что не нужно жить в страхе, хотя я знаю, что опасность неизбежна: однажды их будут преследовать, навязываться или прикасаться так, как они не просили и никак не намекали. Независимо от того, как я воспитаю дочерей, это обязательно произойдет, как происходит с каждой женщиной в нашем обществе. Чему бы я ни учила их, как бы они ни охраняли свое личное пространство, рано или поздно они узнают, что иногда самое хорошее, что может с тобой случиться, – это остаться незамеченной.
Я все еще встречаю этого человека – пожилого мужчину, считающего себя безобидным и не понимающего, какой цикл вреда он запустил, считая своим правом заговорить с маленькими девочками, лишь потому что ему понравилось, как они выглядят. Наш район небольшой и дружелюбный, но я больше не смотрю ему в глаза и не улыбаюсь из вежливости. Я подгоняю своих дочерей скорее пройти мимо и абсолютно не чувствую себя неудобно или плохо по этому поводу.
