Как это – быть переселенкой из Донбасса

278 переглядів

В 2014 году Донецк был чудесным городом с активной молодежью, зеленым газоном, своим неповторимым диалектом и, как же забыть, огромным футбольным стадионом. Общество там придерживалось немного изолированного образа жизни. Я росла с четким пониманием, что в Донецке повзрослею, получу высшее образование, выйду замуж, рожу детей и с чувством выполненного долга умру. Можно в старости. О том, чтобы переехать в какой-то другой город, область или, боже упаси, страну и мыслей не было. А, собственно, зачем?
«Этот дом строил твой дедушка», – гордо вскинув подбородок, рассказывала мама, глядя на избушку городского типа.
«В эту школу я ходил», – предавался воспоминаниям отец.
«Здесь жили твои предки», – в унисон твердили родственники.
И так постоянно. Мир за пределами Донбасса казался чем-то далеким и недостижимым, как Hollywood.
События 2014-го стали для меня переломным моментом в жизни. Тогда я была 18-летней амбициозной девушкой, которая училась в Донецком национальном университете на филфаке, работала хостеской в центральном баре и была уверена, что для своего возраста прямо-таки как сыр в масле кручусь в разные стороны и пру к успеху словно танк. Кстати, о танках.
Мой маршрут в университет проходил через Донецкую областную администрацию, поэтому можно было наблюдать эволюцию протестов своими глазами. Не по себе было с самого начала, но точкой невозврата стал огромный танк, который, не стесняясь, проехал прямо мимо окон моей работы куда-то в сторону аэропорта.
Танк – это очень страшно. «Машина для убийств», как оказалось, не метафора. В мае 2014 года в ужасе провожала ее глазами, представляя, как она с такой же легкостью двигается по сотням трупов. Это из разряда тех вещей или явлений, о существовании которых знаешь, но не боишься, пока не столкнешься лично. Самое неприятное знакомство в моей жизни, прямо скажем. В тот момент точно поняла одно: «Нужно в отпуск!» Вектор был выбран быстро – папа постоянно твердил о том, что в Киеве меня с радостью на недельку примут родственники, хотя ощущение было такое, будто едешь в неизвестность. Но сердце подсказывало, что так нужно, а пинки родителей придавали уверенности.
Сейчас понимаю, что какой бы бравой и самостоятельной ни пыталась казаться в свои 18 лет, в реальности была наивным ребенком, который в начале июня в ужасе трясся в поезде «Ясиноватая-Киев» – прямых билетов в столицу тогда уже не было, а в августе ж/д вокзал в Донецке и вовсе перестал функционировать. Помню свои мысли: «Что я буду делать целую неделю в этом огромном городе? Хочу домой, там все так привычно. Папа говорил, что меня должен встретить троюродный брат. Он лет на 20 старше, о чем мы будем говорить? Хочу домой, там все так знакомо. Ладно, у меня есть целых 500 гривен – на неделю же точно хватит! Хочу домой».
По прибытии в Киев слова «хочу домой» по ощущениям должны были издалека читаться на моем лице, но буквально через 10 минут я их забыла – меня поглотили впечатления. Все было как в кино. Меня встретил уже постаревший брат, которого я до этого видела в восемь лет, посадил в блестящую крутую машину и стал катать по городу.
Мы проезжали мимо главных достопримечательностей, останавливались, чтобы поесть мороженого, гуляли по парку, а потом меня отвезли в квартиру, где я в одиночестве должна была провести семь дней. Это были Позняки, и я в жизни не видела столько новостроек – тогда мне казалось, что это просто сказочный район, отечественный Беверли-Хиллз. Всю неделю получала максимум от своего положения, училась ориентироваться в столичном метро как человек, который до этого и на поезде только лишь раз катался, изучала город, а по вечерам звонила родителям, чтобы убедиться, что у них все хорошо.
«Пока не возвращайся», – услышала через неделю. Моя мама ухаживала за бабушкой-инвалидом, они жили в том районе Донецка, который находится близко к городку Марьинка. Во время того телефонного разговора мама тревожно рассказывала о том, что слышит страшные взрывы. «Тебе нельзя возвращаться». Пришлось остаться, брат приехал из командировки и стал жить со мной – сказка превратилась в кошмар. Каждый вечер у меня заканчивался тестом на стрессоустойчивость.
Оказалось, что брат, мягко говоря, питает к жителям моего региона не самые теплые чувства. Парадоксально, но именно этот человек познакомил меня со стереотипами, связанными с Донецком. После ужина все шло по расписанию – сначала показать свое превосходство и рассказать мне немного о политической ситуации в стране, потом начать поливать отходами меня и земляков, приправляя это словами «тупые», «узкомыслящие», «амебные», «слабые». Потом совсем выбить почву из-под ног очередным «Да если бы вы, донецкие, восстали, то ничего бы не случилось» или «Может, ты поищешь, куда съехать?». Это был первый манипулятор в моей жизни, и сейчас думаю, что первый психопат. Каждый вечер закрывалась на балконе и плакала, но никогда не рассказывала об этом родителям. Им и без этого хватало проблем.
Стало понятно, что возвращаться в Донецк – не самое подходящее время. Но сил выдерживать ежедневное психологическое давление уже не было – к началу сентября меня сломали. Тогда ухватилась за шанс. Университеты в Киеве начали специальную программу для беженцев – можно было стать «вольным слушателем», посещать лекции и семинары, а при особом везении и отхватить место в общежитии.
Удача была на моей стороне, и уже вскоре мне показали будущую комнату. Естественно, четверо девочек в помещении 3х3 не очень-то радостно восприняли новость о пятой сожительнице, тем более что еще одну кровать можно было поставить разве что им на головы. А я была согласна на все! Пусть они бы подожгли меня первой же ночью, лучше б я сгорела на той пятой койке, чем еще один вечер провести в слезах на балконе.
На следующий день направлялась в деканат с документами, которые у меня были – паспорт и код, все остальное осталось в Донецке. Но судьба решила, что сюрпризов на неделе как-то мало, поэтому один из них ждал меня прямо у двери с надписью «Декан». Впервые искренне произнесла фразу «Как тесен мир» и впервые столь же искренне обняла свою одногруппницу Настю, с который вместе учились на филфаке в Донецке. Там мы толком не общались и часто забывали имена друг друга, а в тот момент обнимались так, будто Мария Шукшина прямо сейчас скажет на камеру «9379992».
На «вольного слушателя» в итоге мы с Настей так и не подались, потому что ей предложила заманчивую сделку какая-то бабушка с квартирой на Оболони. Она предлагала месяц жить в отдельной комнате и платить только за коммуналку, но ухаживать за ее животными, которые на этот период оставались без присмотра. «Продано», – воскликнула одногруппница и предложила мне разделить радость. Лучше варианта и быть не могло.
Заселиться можно было только через неделю. Настя, воспользовавшись возможностью, уехала к подруге в другой город, а мне предстояло принять решение. Оставаться в одной квартире с братом не могла, мне казалось, что еще пару дней – и я просто не соберу здравый рассудок воедино. Но кроме того, у меня было совсем мало денег, а знакомых, не говоря о друзьях, не было вообще. Решение пришло быстро, навеянное романтичными молодежными фильмами. Сказав брату, что переезжаю, и собрав вещи, отправилась на вокзал.
Знаете, как во всех этих комедиях показывают: уходящие вдаль рельсы, на которые падают закатные солнечные лучи, резные деревянные лавочки на платформе, теплое освещение, приятный шум отбывающего поезда – романтика. Реальность встретила меня звонкой пощечиной, ведь на вокзале в Киеве в середине сентября 2014 года было жутко. Я надеялась, что смогу занять сиденье в зале ожидания, спать там ночью, а днем гулять и иногда покупать себе поесть. Всего неделя, только нужно потерпеть.
Сложно описать, сколько всего успела переосмыслить за это время. Когда у тебя нет других занятий, кроме как найти место поспать и подумать, – пересматриваешь ценности и отношение к миру. Ночью в такое, казалось бы, огромное помещение стекались, наверное, все столичные бомжи и цыгане. Они занимали каждый метр, каждое свободное место. Спали буквально штабелями, а особо везучие – около стенки. Каждый судорожно сжимал в руках пожитки и оберегал свой кусочек земли, как король бережет трон. Мне там не было места. Поэтому спала я обычно ближе к утру, когда постояльцы расходились, а сплошная стена из вони потихоньку рассеивалась. Я так же прижимала все свои вещи к груди, потому что ловкие цыгане уже продрали глаза – охота началась. Так не раз с меня пытались стянуть ботинки, но с третьей попытки какой-то счастливчик отхватил ногой в челюсть – слухи быстро разнеслись, и больше во время сна меня не трогали.
Ночью я сидела в основном зале на ступеньках, наблюдала, как здание патрулируют мужчины с оружием наперевес, боялась и старалась не реветь. «Всего неделя, только нужно потерпеть». Думаю, не стоит упоминать, что душ за эти семь дней мне не светил, приходилось спасаться влажными салфетками – это тоже не придавало уверенности в себе и светлом будущем. Часто думала о родителях, о том, как отчаянно хотелось им позвонить и почему этого делать нельзя. В уме я сочиняла стихи. И если раньше, в жизни той 18-летней амбициозной девушки, они были жизнеутверждающими, то тогда в голову лез один мрачняк.
Так если нам всем суждено разлететься на атомы,
Забыть о том, кто мы, где и зачем это,
То стоит подумать о том, вообще надо ли
Тянуться так долго к теплому свету?
Жизнь на вокзале была для меня зоной – оттуда я «вышла» другим человеком. В тот момент была уверена, что никакому психологическому давлению не пробить ту стену, которую я так упорно строила семь дней. И даже тот месяц в комнате с одногруппницей в отвратительных условиях, со старыми и бешеными животными, в полной антисанитарии – не был хуже. И даже следующий месяц, когда меня приютили «свежепереехавшие» друзья, которые постоянно выгоняли на улицу при желании заняться сексом, не был хуже. И даже мой первый мужчина, который бросил меня с аргументом «Я не могу выбрать из вас двоих, вы обе такие классные», не был хуже.
Моя «зона» придала мне сил. Спустя какое-то время нашла работу и воодушевленно отправилась на поиски комнаты под аренду. Но, напомню, разгар конфликта в Донбассе, зима 2014 года – люди были в бешенстве как в зоне АТО, так и в любом другом украинском городе. В тот период уже меньше верила в то, что вернусь домой, и, честно, уже не была уверена, мой ли это дом. И вот я осматриваю уютную комнату где-то на Татарке, милая бабушка объясняет мне, что живет в соседней и ищет такую же «не создающую проблем» девушку на подселение. Мы сразу друг другу понравились и уже были готовы пожать руки, когда она спросила, откуда я. Услышав мое робкое «из Донецка», бабушка-оборотень приняла темную сторону – она кричала на меня, грозилась вызвать тогда еще милицию, утверждала, что я приведу в квартиру какую-то нечисть, обвиняла меня во всех смертных грехах и чуть ли не плевалась в мою сторону. И можно было бы списать все на сумасшествие, но она была такая не одна. Перед ними стояла девочка с длинными волосами, с красным носом и в шапке с помпоном, мне только исполнилось 19, и я просто хотела выжить.
Было еще очень много квартир, и постепенно, это было видно, отношение к переселенцам менялось в лучшую сторону. Но стереотипы – очень мощное явление. Первые года два отвечала «Да, я не быдло» удивленным собеседникам, которые узнавали о моем родном городе. «Филиал моего университета перевели в Винницу, и я учусь там дистанционно», – говорила я людям, которые были уверены, что все беженцы моего возраста обречены прослыть необразованными и не найти нормальную работу. «Так, я розумію українську мову», – пожалуй, вообще не требует комментариев. С каждым месяцем боролась с этими стереотипами в сознании новообретенных знакомых – многие из них стали мне хорошими друзьями.
В начале 2015 года я осознала, что не вернусь в Донецк, и нужно жить дальше. А для того чтобы жить, нужно крутиться. Только уже не как сыр в масле, да в разные стороны, а более активно. Так началась борьба за жизнь: было много работ, много квартир, много соседей, много проблем со здоровьем и много вечеров, когда хлеб с чаем – все, что было на столе.
Помню тот вечер, когда произнесла слово «стабильность» и выдохнула. Тогда невероятно удачно переехала в квартиру на Львовской площади, уже полгода работала в благотворительном магазине «Ласка», имела широкий круг знакомств и людей, которые бы никогда не оставили меня ночевать на вокзале и есть только хлеб с чаем. С моими родителями все было хорошо, в университете я держалась не так уверенно, как хотелось бы, но цепко, а желание двигаться дальше и менять к лучшему не только свою жизнь, но и мир, росло с каждым днем. И пусть до сих пор на меня с подозрением смотрят на паспортном контроле в аэропорту, я знаю, что все смогу – и с этим справимся.