Обычно она уходит со сцены в короне из перьев и почти без одежды, но это не стриптиз. Артистка бурлеска Аня Павлова рассказывает, как это – раздеваться на сцене во имя искусства и при чем здесь феминизм.
Я всегда была кокетливой девочкой. В детстве хотела быть либо принцессой, либо балериной, шила платья куклам и строила глазки в зеркало. Подростком заинтересовалась ретрокультурой, носила бабушкины платья, чтобы не как все. В университете попала на свинговые танцы, начала слушать джаз и влюбилась, похоже, на всю жизнь. Больше всего в ретрокультуре меня интересовали живые развлечения начала ХХ века – водевиль, кабаре и, конечно, бурлеск. Это шоу о женщинах и их естественной, неидеальной красоте.
Когда я начинала, никаких занятий по бурлеску в Москве не было. Я заказывала обучающие DVD, смотрела бесконечные часы видео с фестивалей, ходила к преподавателям в путешествиях, выступала везде, куда могла пробиться. И вдруг пару лет спустя обнаружила, что теперь я сама артистка бурлеска и сама веду занятия. Конечно, никакая карьера не строится по щелчку пальцев, но все дается немного легче, когда твоя работа – еще и любимое хобби.
Помню, сначала я не очень хотела раздеваться, но потом решила, а почему бы и нет. Хорошей и умной я уже была, получила диплом философского факультета МГУ, пришло время быть красивой и счастливой.
Нет, я не раздеваюсь полностью. Всегда есть маленькие трусики и наклейки на грудь – пэстис. Так сложилось исторически, и мне так нравится.
Самая заметная часть моей работы – это выступления в публичных шоу и мастер-классы. Но, как у любого фрилансера, у артистки бурлеска свободного времени быть не должно, а если оно есть – значит, она просто ленится.
Когда я не репетирую и не занимаюсь костюмами, я пишу бесконечные имейлы, сочиняю тексты на сайт, слушаю музыку для будущих номеров, планирую публикации в соцсетях, бегаю по магазинам в поисках страз того самого нужного оттенка или перьев той самой нужной длины.
Работа артистки бурлеска стала для меня прибыльной только в последние пару лет. До этого я долго инвестировала в себя, костюмы, реквизит, фотосъемки и поездки на фестивали.
Основной заработок – это корпоративы и частные мероприятия. Именно эти шоу кормят артистов, а вовсе не выступления в театрах и экспериментальных постановках. Пожалуй, из всего, что я делаю, это больше всего похоже на работу, потому что почти каждому корпоративному мероприятию предшествуют долгие и мучительные переговоры. У организатора обычно свое видение бурлеска, так что я регулярно танцую с веерами под саундтрек к “Великому Гэтсби” или “Мулен Руж”. Под Ивана Дорна тоже танцую, если гонорар приличный.
Бурлеск для меня начался с осознания того, что вот теперь-то я могу придумывать костюмы, наряжаться, краситься как принцесса, да еще и получать за это деньги. Поэтому костюмы – моя любимая часть закулисной работы.
Бурлеск-костюм – это не просто сценическое одеяние, это дополняющие друг друга слои, каждый из которых должен быть интересен зрителю, пока я по одному их с себя снимаю. Мне нравится играть с формой или цветом, когда из-под прямого платья в стиле 20-х появляется восточный вышитый ансамбль, подчеркивающий изгибы тела, или когда под полностью черным костюмом оказывается ярко-зеленое мерцающее платье.
Я бы с удовольствием делала по новому костюму в месяц, но тогда бы я работала только на них. Решила остановиться на двух в год. Так получается их окупать, вводить в ротацию и не уставать от них.
Я много путешествую с шоу. Выступала в большинстве европейских стран от больших городов до маленьких провинциальных поселков, от Москвы до Сан-Франциско и от Стокгольма до Бейрута. На самом деле поразительно, как у бурлеска много поклонников среди совершенно разных людей.
Лучше всего принимает публика, уже знакомая с жанром, в столицах и больших городах. С другой стороны, я недавно ездила на гастроли в Ливан, где люди никогда не видели ничего подобного, и нас принимали просто потрясающе.
В разных странах разный этикет поведения на шоу. Там, где американцы будут кричать, свистеть и аплодировать, постсоветский зритель, воспитанный театром и консерваторией, придержит свои аплодисменты до самого конца программы, потому что для нас кричать, когда на сцене что-то происходит, неприлично.
Как артисту, мне было очень сложно принять, что я никогда не буду нравиться всем и каждому. Всегда найдутся те, кто считает меня бездарной, некрасивой или неприятной. Или считает мою работу чем-то аморальным.
Например, иногда ко мне подходят малознакомые мужчины и говорят, что будь я их девушкой или женой, они бы мне точно «не разрешили этим заниматься». Может быть, лет пять назад я бы расстроилась, но сейчас только лучше осознаю, что я на правильном пути. Я показываю женщинам, что мы можем делать с собой все, что мы хотим.
Еще из смешных комментариев: «Но ведь бурлеск – это не стриптиз, правда?» И добавляют: «Это же лучше!» Я знаю достаточно много женщин, которые работают в стриптизе, и совершенно не ощущаю, что чем-то лучше их. Во многом наоборот – они работают на постоянном месте с постоянным заработком и держат себя в потрясающей форме. Единственная разница между ними и мной – у меня берут интервью для журналов и печатают фотографии на афишах. Морального превосходства никакого нет – и они, и я раздеваемся перед другими людьми и получаем за это деньги.
Самая зажатая публика – в России. Иногда зрители подходят ко мне после шоу и говорят, что им было бы стыдно танцевать перед другими людьми и они считают, что раздеваться вульгарно. Я только удивляюсь: эти люди заплатили деньги, пришли на шоу и досмотрели его до конца. Жаль, что им не понравилось, но здорово, что они попробовали что-то новое.
Мне говорили, что если я буду танцевать голой, никто меня замуж не возьмет. Статистика говорит обратное: большинство моих коллег замужем, многие с детьми. Быть артисткой бурлеска не более странно, чем быть джазовой певицей или выступать в цирке.
Моя семья – самые главные мои фанаты. Мама всегда приходит на шоу, когда я выступаю в Москве, тетя с бабушкой внимательно читают мой инстаграм и всегда рады дружески, но строго покритиковать. Само собой, им понадобилось несколько лет, чтобы понять, что бурлеск – это не очередное мое странное увлечение, а карьера, которая приносит не только удовлетворение и самореализацию, но и деньги и какую-то известность.
Со своим бойфрендом я и вовсе познакомилась, когда он пришел на выступление в Швейцарии, где тогда жил. Он с удовольствием путешествует со мной, когда позволяет работа, помогает выбирать музыку к номерам и всячески поддерживает.
Я постепенно переезжаю из Москвы в Берлин, где у меня гораздо больше возможностей расти и развиваться. Бурлеск-сцена там существует достаточно давно, чтобы из субкультуры превратиться в индустрию. Меня там ждут, потому что, как оказалось, в Германии нет никого, кто делал бы то, что делаю я – бурлеск в стиле 1920-х. Если с этим все сложится, я наконец смогу делать номера с крупным реквизитом, начать продюсировать свое шоу, может быть, открыть школу и наконец из богемной путешественницы превратиться в настоящую светскую диву.
В бурлеске есть нижний возрастной порог – 18 лет, потому что ни одно шоу сегодня не примет на работу несовершеннолетнего артиста. А вот верхний возрастной порог – это то, что каждая артистка определяет для себя сама.
Легендарная Tempest Storm появлялась на американском телевидении в 53 года. Сейчас ей почти 90, она сногсшибательно выглядит и ездит по фестивалям в качестве приглашенной звезды. Есть те, кто в 35 лет решают, что хотят посвятить себя семье, и те, кто только начинает карьеру в 37. В свои почти 30 я по-прежнему одна из младшего поколения европейских артисток, где средний возраст – 35-37 лет.
Сегодняшний бурлеск – это индустрия, созданная женщинами для женщин. Артисты мужского пола есть, но составляют меньше 20% сцены. В зрительных залах на Западе тоже всегда больше женщин, чем мужчин. Продюсеры, фотографы, костюмеры, все преимущественно женщины. Ни на одной из своих работ я не встречала такого уважения к личному пространству других, такой поддержки и такого профессионализма без лишних понтов.
Бурлеск дал мне уверенность в том, что «умная» и «красивая» – это не взаимоисключающие качества, что можно совмещать карьеру артистки и важный и прекрасный труд мамы, что можно быть сексуальной в костюме курицы, что жизнь женщины после 35 лет не заканчивается.
Бурлеск ставит женственность во главу угла, но это женственность на наших собственных условиях, и осознавать это – поразительно.
К сожалению, в Украине, России и Беларуси бурлеск-сцены исторически не было, как не было (по крайней мере, в последние 90 лет) доступных широким кругам зрителей кабаре. Поэтому сцена только формируется, это происходит у нас на глазах. В России на данный момент не больше 12 артисток на всю страну, в Украине, насколько я знаю, их пока нет вовсе. Но огорчаться рано, интерес однозначно есть, и мне регулярно пишут девушки из разных уголков Украины и России, рассказывая, как они интересуются бурлеском и надеются в скором времени начать выступать.
Финляндии понадобилось 12 лет, чтобы бурлеск стал популярным развлечением. И почему-то мне кажется, что в Украине бурлеск обязательно приживется. Я некоторое время прожила в Киеве и вместе с подругой придумала проект Kyiv Burlesque Academy, поэтому сейчас я время от времени наведываюсь в Украину с мастер-классами.
Я очень хотела бы привезти из Европы настоящее большое шоу, чтобы показать удивительно открытой киевской публике настоящий бурлеск. Дело за малым – наконец найти спонсора.
