Чем популярнее становится феминизм и вообще идея, что гендер не равен полу, тем чаще поднимается вопрос небинарных (“ощущаю себя не женщиной и не мужчиной”) гендерных идентичностей. При этом возникает путаница между гендерной идентичностью и собственно гендером, между загадочным словом «квир» и новым нормированием и, наконец, между глобальными идеями и самоощущением конкретных живых людей.
Так, недавно один ЛГБТ-френдли интернет-ресурс опубликовал перевод эссе о том, что надо “перестать множить гендерные идентичности” – будто это вопрос чьих-то сознательных действий. Впрочем, небинарные люди тоже ответственны в происходящем – вышеупомянутой неразберихи не избегают в объяснениях даже они сами.
Первое, что стоит понимать: неважно, мешает или помогает феминизму или другим движениям идея существования людей с небинарной идентичностью, мы существуем, и мы не то же самое, что фемининные мужчины и маскулинные женщины.
На этом месте традиционно упоминают общества с традиционным третьим гендером. Но все они достаточно далеки от нашего, поэтому предлагаю искать исторические прецеденты поближе. И не только среди тех, кто открыто не хотел жить по гендерным нормам своего времени и был в этом успешен, но и среди скопцов, отшельников, “деревенских дурачков”, “городских сумасшедших”, истерических пациенток Шарко, в общем, всех, кто “не вписывался” настолько, что бороться или просто смириться не было выходом.
Гендерные нормы, особенно женские, не всем приятны как таковые. Но одно дело, когда в награду за их усвоение получаешь хотя бы подтверждение своего пола. Например: “я выдерживаю неудобную одежду и сальные взгляды – значит, я настоящая женщина” (разумеется, против этой привязки можно бунтовать). Но бывает совсем наоборот: “меня кто-то считает настоящей женщиной, и это само по себе доводит до отчаяния”. Совсем плохо для психического здоровья и адаптации то, что никто не говорит о похожих ощущениях у других. Зато люди могут проявлять агрессию или насиловать, чтобы “выбить дурь”. Это уж запросто.
Мы существуем, и мы не то же самое, что фемининные мужчины и маскулинные женщины.
Естественно, не все небинарные доходят до социального самоубийства. В разные времена существовали люди с достаточно слабой гендерной дисфорией, что позволяло им адаптироваться без помощи телесных модификаций, не уходя в физическую изоляцию или психоз. Я само отношусь к таким. Хотя затрудняюсь сказать, удалась бы мне адаптация, если бы у меня не было возможности хоть иногда сознательно самопрезентоваться.
Это подводит нас ко второй важной мысли: какими бы дурацкими ни казались все эти списки существующих идентичностей, лучше сомнительная информация, чем никакой.
Помню, как в 17 лет прочло в сети, что помимо женщин и мужчин, существуют некие “андрогины”. При всех претензиях, которые можно предъявить такой классификации, это было лучше, чем ничего. Позже, узнав об агендерах (люди без гендерной идентичности – прим. DIVOCHE.MEDIA), бигендерах и еще множество страшных слов, я изрядно запуталось и потратило немало времени, ища среди них подходящее мне. Сейчас я оставило этот вопрос и считаю систему обозначений гендерных идентичностей переусложненной, не говоря уже о том, что многие обозначения не переводятся ни на русский, ни на украинский, например, demigirl (гендерная идентичность, при которой субъект частично идентифицирует себя женщиной, независимо от пола рождения; при этом необязательно, чтобы в оставшейся части демигерл идентифицировала себя другим гендером или противоположным полом – прим. DIVOCHE.MEDIA). Однако каждое из этих слов появилось потому, что кто-то счел его подходящим для себя. И, повторюсь, лучше на какое-то время запутаться в избыточной массе наименований, чем жить в информационном вакууме. Я его застало и могу сравнивать.
В русскоязычных дискуссиях я давно не встречало никого, кто называл бы себя, например, пангендером (понятие небинарной самоидентификации, при которой субъект ассоциирует себя со множеством гендеров, включая неизвестные современной классификации – прим. DIVOCHE.MEDIA) или демиагендером (понятие небинарной самоидентификации, при которой субъект ассоциирует себя частично с агендером и каким-то из известных (или неизвестных) гендеров – прим. DIVOCHE.MEDIA), или отстаивал необходимость знать все эти термины.
Тем, кто еще только ищет себя, позволю дать совет: не тревожьтесь. Примерно половина найденных вами в интернете обозначений имеет смысл только для англоязычных, а другие – возможно, лишь для своих создателей. Никто не станет вас ругать, если вы вообще не определитесь со своим местом в спектре. Наверняка вы и без того в свое время ломали голову над вопросом “мальчик я или девочка”.
Так что же, спросит читатель, все это – вопрос психологического комфорта и выживания отдельных людей, а не конец гендеру? Мое мнение: да, мы своим существованием вовсе не “разрушаем гендер”, и мы вовсе не обязаны это делать.
Лучше на какое-то время запутаться в избыточной массе наименований, чем жить в информационном вакууме.
Поясню одну распространенную терминологическую ошибку. Людей небинарных гендерных идентичностей часто отождествляют с понятием “квир”, смысл которого в вечной невписываемости, неудобстве и, по большому счету, неопределимости. Мечта приверженцев квира – разрушить гендерную и сексуальную иерархию (а иногда и не только их). Естественно, эта идея притягивает тех, кто не чувствует себя ни мужчиной, ни женщиной. Но как только на сцену выходят классификации, о которых я писало выше, истинно “квирный” смысл меняется на определения, стремление к ясности и нормирование. Как и в любом секторе ЛГБТ+, всегда есть как желающие ломать рамки и рушить системы, так и множество тех, кто хотят быть признанными в качестве варианта нормы. На практике, если человек открыто презентуется как небинарный, то, скорее всего, он колеблется где-то между этими двумя позициями.
На данную неясность опираются и радикальные феминистки, атакуя само понятие гендера со словами “гендер – это спектр” и “гендер больше не имеет смысла”, а на деле гендеров становится миллион или упорно остается два, но никак не выходит ноль. Тем временем, родившихся с вагиной продолжают насиловать вне зависимости от идентичности.
Ответить на это можно только одно: все это никак не доказывает наше несуществование. Мы есть; мы однозначно живем лучше, если признаны; мы подвергаемся дискриминации. Те, кто просто меняет грамматический род в речи, рискуют меньше, чем прибегающие к гормонам и операциям, но быть открытым и полностью избежать неприятностей не дано никому.
Некоторым из нас, как и бинарным трансгендерам, нужен физический переход. Степень гендерной дисфории бывает разной, и немало людей прибегают к радикальным изменениям внешнего вида, а иногда и гениталий. Если ты не цисгендер (человек, чья гендерная самоидентификация совпадает с полом рождения – прим. DIVOCHE.MEDIA), на тебя в любом случае оказывается давление и в сторону физического перехода, и в сторону отказа от него. При всех вопросах к политической позиции ЛГБТ-активистки Марии Штерн/Серого Фиолетового свой перформанс в “ДНР” оно планировало именно об этом.
Даже если человек заблуждается в своей идентичности, атаки и разоблачения – плохая помощь в понимании того, кто ты есть.
Неправда, что мы кость в горле ЛГБТ. Мы бываем и лесбиянками, и геями, и би, и чем больше информации, тем больше вторых каминг-аутов. Иногда мы делаем физический переход, и тогда относимся к букве Т – транс. Но это печальная история о государстве и контроле. Транссексуалки и транссексуалы вынуждены доказывать свою железную бинарность, чтобы получить новые документы. На отказ можно напороться, если специалистам покажется недостаточно гендерно конформным, например, твой пирсинг. Естественно, людям больно смотреть на “фриков и извращенцев”, с которыми их иногда смешивают. Но это вина не наша, а людей, наделенных властью, преимущественно цисгендерных.
Неправда, что все мы родом с Тамблера и разделяем идеалы феминизма и политкорректности. Неприятно, когда небинарному предъявляют недостаточное соответствие этим идеалам: все уже проходили “добродетель угнетенных”, когда от стигматизированных групп ждут исключительной праведности.
Неправда, что мы просто мальчики/девочки, которые любят/не любят платья и готовить. Очень часто конфликт выглядит строго наоборот: “я люблю платья и готовить, но надо притвориться, что не люблю, иначе никто не поверит, что я не девочка”.
Неправда, что небинарность – подростковое явление. Конечно, 13-17 лет – это возраст активных поисков и самоидентификации, и именно тогда многие объявляют себя агендером, гендерфлюидом (“плавающий” гендер – прим. DIVOCHE.MEDIA) или кем-либо еще. Много тех, кто давно вырос и нашел работу, а идентичность сохранил. А если не сохранил, всегда остается вопрос: это признание ошибки или просто отмена каминг-аута?
И, наконец, чистая правда, что многие приписывают себе небинарную гендерную идентичность ошибочно и позже возвращаются к цисгендерной самопрезентации. В редких случаях объявляют себя трансгендерными мужчинами или женщинами. В данном случае можно лишь посоветовать людям в поисках себя больше читать о гендере и трансгендерности, а окружающим – быть корректными и, если иначе не получается, держать свое мнение при себе. Даже если вы правы, и данный конкретный человек заблуждается, атаки и разоблачения – плохая помощь в понимании того, кто ты есть.
В статье использована серия портретов небинарных людей канадского фотографа Laurence Philomène.
