Представьте, что больше всего на свете вы боитесь собак и вдруг оказываетесь в окружении своры бешеных псов. Время останавливается, и вы предвкушаете свой конец. Именно так чувствуют себя девушки, страдающие токофобией – страхом беременности и родов.
Я никогда всерьез не задумывалась о детях. В далекой перспективе мысль о большом доме и двух прелестных ребятишках, как и у каждой женщины, появлялась, но превратить ее в действие я не спешила. Меня оскорбляла патриархальная установка «счастье женщины в материнстве», и все естество восставало против нее на семейных ужинах. Размышления о детях и чужие неудачные примеры родительства вызывали странные чувства: от ненависти и облегчения, что я вне игры, до тревоги за свою жизнь, будь в ней такая ответственность.
Мы с мужем познакомились в университете в 18 лет и с тех пор не расставались. Общество друг друга нас вполне устраивало. Никто из нас не рассматривал ребенка как цементирующий фактор, и, когда впервые задумались, а не получить ли нам такой опыт, нам было по 26. Спустя несколько месяцев Вселенная исполнила тогда еще неосознанное желание.
За несколько недель до того, как я узнала о беременности, стала рассеянной и уставшей. Сонливость не проходила даже после 12-часового сна, все время хотелось есть, мышцы ныли, трудоспособность и стрессоустойчивость снизились настолько, что я неожиданно для всех уволилась из редакции. Прогуглив симптомы, почему-то решила, что у меня диабет. Сахар оказался в норме, но я становилась все более раздражительной, вялой и забывчивой. В интернете мне попалась статья про болезнь Альцгеймера, и я записалась на консультацию к неврологу. В ночь перед визитом к врачу я прошла онлайн-тест на деменцию и набрала 7 из 10 балов. Результат свидетельствовал о том, что в скором времени человек будет мазать стены птичьим пометом и называть всех мужчин Аркадиями Укупниками.
Альцгеймер, конечно же, не подтвердился, как и все остальные мои варианты: красная волчанка, синдром хронической усталости, болезнь Лайма и даже ревматоидный артрит. Посмотрев результаты анализов, невролог порекомендовала сделать тест на беременность.
Глядя на две полоски, я вдруг почувствовала, что земля уходит из-под ног. Меня накрывает волна тревоги: «Я не готова, я не смогу!» Смятение и стыд целый день не давали мне поделиться новостью с мужем. В конце концов я сказала ему, что беременна, и тут же добавила: «Но я боюсь не справиться». Как он ни успокаивал меня, всю следующую неделю я провела в стрессе. Читала статьи о страшном опыте материнства и доводила себя до полного изнеможения. Сознание рисовало жуткие картинки: стокилограммовая я прощаюсь со спортивной фигурой, карьерой, сексом и здоровьем в пользу абсолютной неизвестности. В пользу комфорта незнакомого мне маленького человека. Человека, о котором я ничего не знаю.
С юности я занималась плаванием и регулярно ходила в тренажерный зал. Мы с мужем давно отказались от алкоголя и вредной пищи. Я старалась много ходить пешком и не принимала ничего, кроме витаминов. Возможно, поэтому мысль о том, что во время беременности и родов я потеряю контроль над своим телом, буквально сводила с ума. Я решила поделиться переживаниями с психологом, и она сказала, что мой страх всех этапов материнства называется токофобией. Нередко женщины под грузом этой боязни даже решаются на аборт. Психолог посоветовала делать дыхательные упражнения, больше гулять пешком и пройти сессию консультаций, в ходе которых мое отношение к беременности в корне изменилось.
Вначале я избегала разговоров о ребенке даже со своим мужем. Вместе мы приняли решение никому не говорить об этом до момента, пока не убедимся, что с малышом все в порядке. Обсуждать положение с подругами я тоже не решалась. Мне казалось, меня будут осуждать, ведь столько людей не могут иметь детей. Я чувствовала себя неблагодарной и недостойной такой радости. Тем временем этой радости внутри меня оказалось уже девять недель, и она росла, несмотря на мой страх.
Всю беременность я настороженно ждала жутких симптомов, которые описаны как варианты нормы. Но единственное, что указывало на мое положение, – растущий живот. Все анализы, скрининги и узи были в норме. Я чувствовала себя лучше, чем когда-либо, но все равно боялась расслабиться. Парадоксально, но, когда наступила пандемия и все судорожно скупали маски и отслеживали статистику смертности, я обнаружила, что меня отпустило. Я больше не боялась, что со мной или с ребенком что-то не так. Меня наконец перестали интересовать статьи с шоковыми заголовками и чужой негативный опыт материнства.
На 40 неделе я приехала на плановый осмотр. Вечером, без вещей, с накрашенными глазами и в платье, не предназначенном для судного дня. После осмотра впервые за всю беременность я ощутила тянущие боли внизу живота. Мой врач предложила остаться в роддоме до утра. До последнего я не верила, что роды начались. Ела шоколадное печенье, обсуждала с медсестрой ислам, пела песни, шутила с мужем и планировала лечь спать. Через час схватки усилились, а еще через час терпеть их стало сложнее. Врач сообщила, что у меня стремительные роды и через пару часов все закончится. В тот момент я впервые осознала, насколько мой сын много делает для меня. За все 40 недель и даже в час X он ни разу не причинил мне неудобств. Насколько же этот маленький человек сильнее меня! С этой минуты началась осознанная любовь к сыну. Я перестала воспринимать его как паразитирующее нечто и изо всех сил ждала нашей встречи.
Все, что осталось в памяти об этом дне, – большое физическое усилие, сравнимое с пятичасовой тренировкой в зале. Большое, но вполне посильное: после каждой схватки следовала минута отдыха. На потугах, которые длились всего 30 минут, мне помогли прокачанные мышцы спины и пресса. Малыш издал первый крик в 23:17, и меня затопило чувство радости и вины. Он родился крепким, здоровым и очень спокойным. Все случилось быстро, легко, без жутких инструментов, стимуляций и других врачебных вмешательств. Я смотрела на него, держа на груди, и думала, как же много в нем уверенности и жизнелюбия. Мой сын оказался мудрее и сильнее моих страхов. Ни за что на свете мне бы не хотелось, чтобы он знал, как тяжело я решалась на материнство, но главное – как мало верила в его силы.
