Я лежу на массажном столе лицом вниз. Вижу бело-голубые тапки, металлическое крепление стола и луч света на линолеуме. Полчаса тянутся, как вязкое масло, в голове крутится план на рабочий день. Луч смещается вправо и теперь на пол падает тень от дерева. Время замедлилось, и мне на секунду кажется, что так и надо. Господи, какой луч, какая тень? Скорее же, мне пора на работу, у меня планы, дела, почему так долго?
Бабушка говорила, чем ты старше, тем быстрее идет время. Я и не догадывалась, насколько она права. Мы жалуемся, что не в силах угнаться за событиями, но сами ускоряемся. Учиться быстрее, работать быстрее, жить и умирать, по-видимому, тоже быстрее.
Сколько ни читай о замедлении, хюгге и слоуфуд, сколько ни устраивай детокс от гаджетов и выходные на природе, то и дело возвращаемся к спешке. Я злюсь, когда такси приезжает не через пять, а через восемь минут, когда маникюр делают на четверть часа дольше, когда трубку не берут с первого раза. Не могу высидеть двухчасовой фильм в кинотеатре. Два часа можно занять чем-то бесконечно полезным – пролистыванием ленты в инстаграме, перепиской по работе. Но в кинотеатре мой телефон, видите ли, всем мешает. Поэтому я одновременно с просмотром фильма занимаюсь важнейшими делами – мысленно проматываю диалог с коллегой, придумываю, что купить к ужину, и вспоминаю, сколько стоила квартира на Airbnb. А о чем кино было?
Помните, как в школе мы ненавидели описания природы у классиков? Почему так много внимания уделялось листьям деревьев, камышу у болота, неспешным россказням и лирическим отступлениям? Особенно, когда длинные камыши и тягучие болота поселились в твоей книге из списка на лето, а за окном – настоящая жизнь. Мы хотели действий, диалогов, решений, лихо закрученного сюжета. Может, оттого так тащились по голливудским боевикам. Нам хотелось спецэффектов, и наконец-то они пришли в жизнь. Теперь все красочно и быстро, как в кино. Но быстро и много – не значит полноценно. Успеть – не значит насладиться.
Откуда у нас вообще эти понятия – долго, быстро? Почему мы меряем собственную удивительную жизнь короткими наречиями? Спешим уйти домой от интересного разговора, только потому что кажется, что встреча затянулась? Открываем то и дело мессенджеры – ждем ответа поскорей. Отказываемся от фастфуда, но во время ресторанных обедов обсуждаем работу. Режем собственное время на короткие отрезки, раскладываем на составляющие, делаем его трехмерным, впихиваем несколько дел там, где и одному тесно.
Недавно была на концерте любимой группы. Под родные с юности песни время замедляется. Времени просто нет. Один из зрителей кричит что-то солисту, снимает на камеру, комментирует песни, чем и забавляет, и раздражает окружающих. Что он кричит, мне удается услышать лишь к середине концерта. Парень скандирует: “Бы-стре-е! Бы-стре-е!”. Быстрее что, прости? Выступить и уйти?
В 7-м классе я заболела. Конец мая, никаких экзаменов (класс ведь не выпускной), никаких обязательств, впереди долгие каникулы. Меня отправили на обследования и дообследования в областную детскую больницу на две недели. В начале июня я все еще грустила среди таких же неудачников. Государственные учреждения и сейчас не скоростные, а тогда это и подавно было сосредоточение терпимости и смирения.
Полтора часа в очереди, двадцать минут на заполнение трех строк в карточке. “Наденьте бахилы”, “найдите халат”, “подождите, врач на обходе”, “врач обедает”, “врач занят”. Будят ранним утром ради анализов и таблеток, день тянется бесконечно. Из занятий – мультики в комнате отдыха, которая открывалась после тихого часа, книги, анкеты для друзей и обсуждения, так ли хорош Вовка из 9-й палаты. Я ходила на загадочные процедуры под названием “электрофорез”. Лежишь на кушетке больничную вечность, а перед глазами только тапки медсестры и луч света на линолеуме.
Крашеная оконная рама распахивается от ветра, назначения врача разлетаются по кабинету, молоденькая брюнетка в белой шапочке и с ярко-малиновыми губами охает и хватается собирать квадратные бумажки с пола. Нет ни суеты, ни спешки в этом ветре и в движениях медсестры.
В больнице выбор развлечений невелик – длинные лавки в коридорах, скрипучие кровати, скамейки во дворе у леса, утренние обходы врачей, слипшийся рис на завтрак и бесконечные загадочные процедуры под названием “электрофорез”. За две недели детского больничного лета ты заводишь новых друзей, влюбляешься в Вовку из 9-й палаты, учишься прятать невкусные таблетки и обыгрывать девочек в бридж. Наблюдаешь июньский ливень, сидя на широком затертом подоконнике. Срываешь тихий час, напевая “Иванушек”. Убегаешь в соседний ларек, если родители передали деньги, и скупаешь сладости. Записываешь телефоны и адреса соседок по палате. Обещаешь дружить навеки.
Что ты успела за взрослое лето? Пару фильмов, на которых думаешь об ужине, несколько пикников, пару концертов, работу, прерываемую разговорами, и разговоры с мыслями о работе.
Возможно, тогда, когда описания природы в книгах тянулись на десятки страниц, очереди учили смирению, а сон длился часов десять, мы что-то знали о жизни. Возможно, теперь мы просто больше не сумеем замедлиться.
