Фото: Юлия Остроушко

Любовь – не только валентинки и подарки. Это поддержка и принятие другого человека полностью. Такие чувства способны творить чудеса. Ко Дню Валентина мы сделали проект о парах, где один из влюбленных ВИЧ-инфицирован.

Вера и Костя

(рассказывает Костя)

Мы познакомились в 2006 году. Я работал в реабилитационном центре для наркозависимых, Вера занималась детским направлением в Харьковском отделении ВБО «Всеукраинская сеть людей, живущих с ВИЧ/СПИД». Я привез своих клиентов в городской центр СПИДа протестироваться на ВИЧ, где увидел баннер организации, на котором была изображена Вера. Немного позже я познакомился с ней лично.

Я знал о статусе Веры с самого начала, она этого не скрывала. В начале 2000-х у истоков украинского ВИЧ-сервиса стояли активисты, которые по себе понимали, что такое жизнь с этой болезнью, хотели поделиться своими знаниями, опытом и помогать таким же, как они. Все и так было понятно.

Сомнений, продолжать ли нам отношения, у меня никогда не возникало. По крайней мере, это не связано с ВИЧ-статусом Веры. Для меня она женщина, мать моих детей, человек, у которого есть определенное заболевание. Вы когда-нибудь видели абсолютно здоровых людей?

Родителям я рассказал все через полгода после нашего знакомства с Верой, еще перед свадьбой. На этом настояла Вера, за что я ей очень благодарен. Она настояла на том, что говорить нужно сейчас, чтобы потом это не расценивалось как недоверие или обман. Я, как работник этой сферы, знал о заболевании, поэтому сначала я подготовил почву: рассказывал родным о болезни, ее лечении, приносил информационные брошуры, книги. В какой-то момент мы поняли, что они достаточно знают про инфекцию, чтобы не испытывать агрессии по отношению к Вере, и я сказал: «Кстати, у Веры же тоже ВИЧ». Они ответили просто: «Да мы уже все поняли». Они отнеслись к этому с пониманием, потому что узнали ее сначала как человека, потенциальную невестку. Мы сделали все, чтобы смягчить этот удар, и, кажется, у нас получилось.

О том, что у мамы ВИЧ, дети не знают. Знают, что у мамы болезнь крови, ей надо принимать таблетки и соблюдать личную гигиену, но конкретно о заболевании мы им не рассказывали. Наш старший сын Даня как раз в том возрасте, когда подростку тяжело скрывать секреты.

Даня не до конца понимает, что такое ВИЧ и как относятся к ВИЧ-позитивным в нашей стране, поэтому с легкостью может поделиться этой информацией с друзьями. Мы понимаем, что у него могут быть проблемы со сверстниками, и не говорим пока о болезни Веры. Младший Яша, как и все дети его возраста, боится смерти, и каждый раз, когда кто-то из нас болеет, он очень тяжело это переживает. Когда Вера лечилась от гепатита С, психолог зафиксировала у него высокий уровень тревожности и страха за жизнь матери. Мы в первую очередь заботимся о детях, их моральном состоянии, пытаемся минимизировать риски для их жизни в обществе. Когда придет время, они обязательно обо всем узнают, но делать это надо постепенно.

Наш круг общения состоит из людей, для которых статус Веры не имеет никакого значения. Но вот предвзятое отношение работников медицины – это целый вызов. Часто Вере отказывали в предоставлении помощи, и нередко – в грубой форме. Парадокс, но люди, которые призваны лечить и помогать, очень часто вредят и калечат. Однажды Вере предложили вести тренинги для медицинского персонала для повышения уровня толерантности по отношению к ВИЧ-позитивным людям в проекте, который внедряет Киевское отделение ВБО «Всеукраинская сеть людей, живущих с ВИЧ». Жена не раздумывая согласилась, потому что верит, что поможет людям посмотреть на болезнь с другой стороны и воспринимать таких людей по-другому. Она вообще у меня оптимист.

Если ты любишь человека, ты любишь его со всеми недостатками, достоинствами и особенностями, ты воспринимаешь его таким, какой он есть. Любите друг друга – и все сложится.

Алина и Саша

(рассказывает Алина)

Мы познакомились 10 лет назад. Я работала в кафе, а он был нашим клиентом. На тот момент у меня уже был молодой человек, но Саша, можно сказать, взял меня измором. Он все чаще и чаще стал посещать наше заведение, пока в один момент вообще не отказался уходить от меня когда-либо.

О том, что у меня ВИЧ, я узнала во время первой беременности. Мне позвонили из центра СПИДа и сказали, что нужно пройти повторное тестирование для подтверждения статуса. На это тестирование мы пошли вместе, муж тоже прошел обследование. Наши результаты передали социальному работнику, который и поставил нас в известность: я ВИЧ-позитивная, мой муж – нет.

Саша воспринял эту новость по-мужски, спокойно и достойно, а вот у меня был шок. Тогда я не знала ничего об этом заболевании. Слышала только распространенную неправдивую информацию о том, что от него умирают. Я боялась не так за свою жизнь, как за жизнь и здоровье моего ребенка. Мне было страшно, что я не успею его вырастить, что малыш рано останется без матери. Я мечтала о том, как бы прожить хотя бы лет 15. Сейчас я с уверенностью умножаю эту цифру на 4.

Свекрови о моем статусе рассказал муж уже после рождения старшего сына. Никаких упреков и обвинений в мой адрес не было, она мне вообще ничего не говорила. За все время, которое мы с Сашей вместе, про мою болезнь она вспомнила всего один раз. Как-то мы с ней ссорились, и она в сердцах сказала, что ее сын подвергается риску в отношениях со мной и что она за него волнуется. После этого она больше никогда не вспоминала о моем статусе. Свекровь у меня золотой человек, мы отлично ладим. Она сама медик, психиатр. Возможно, это сыграло роль в построении наших отношений. В любом случае, я ей очень благодарна за любовь и поддержку.

Мы с мужем шутим: любовь зла и статус не помеха. Для настоящей любви не принципиальны условия вроде ВИЧ. Это еще одно испытание, которое нам вместе надо пройти, а испытания, как известно, только укрепляют отношения.

Друзья нас не бросили, поддерживали как могли, но все равно у меня было ощущение того, что мне кого-то или чего-то не хватает. После того, как я попала в группу взаимопомощи ВИЧ-позитивных женщин, я познакомилась с девушками, у которых те же проблемы и страхи, как у меня. Я обрела новых подруг и знакомых, с которыми у нас общие интересы. Мы учили английский, ходили в театр, формировали позитивное мышление. Благодаря такой невероятной поддержке у меня даже показатели анализов улучшились.

Нашему старшему сыну Лёне 9 лет, но мы уже сейчас откровенно разговариваем с ним о сексуальном воспитании. Мы с мужем считаем, что с детьми нужно об этом разговаривать и воспитывать с детства культуру сексуального поведения, чтобы в будущем обезопасить их от неприятных последствий.

Мы информировали сына о том, какие бывают заболевания и пути их передачи, и во время одной такой беседы я рассказала ему о своем статусе, о том, для чего я пью таблетки и что люди, которые принимают терапию, не опасны для общества, скорее, общество опасно для них. Теперь сын – мой верный помощник, он всегда напоминает мне, когда пора принимать терапию. Это развивает у него еще и чувство заботы и ответственности за других, и мы счастливы, что можем быть честными друг с другом. Такой же разговор ждет и Гену, как только он подрастет.

Не стоит замыкаться в себе, ВИЧ-статус – не приговор и не помеха для того, чтобы жить полноценной здоровой жизнью, может быть даже еще полноценнее, чем она была «до». Можно и нужно рожать здоровых детей, любить и ценить каждую минуту своей жизни. Мы желаем каждому одинокому сердечку встретить свою вторую половинку. Любви все статусы покорны.