Когда летом мы ехали на море, я уже знала, что через две недели он уйдет. Сначала в учебку, а потом на войну.
Это, конечно, очень странные ощущения. Ты можешь сидеть на пляже, есть креветку, потом поднять на него глаза и разрыдаться. Ты просишь сделать очередное совместное селфи, потому что до этого глупое занятие обретает очень важный смысл. Он закатывает глаза и улыбается.
Мы вместе 7 лет. За это время у меня сложилось впечатление, что я могу убедить его во всем.
– Тебе очень идет поло, покупай.
– Но поло неудобно гладить.
– Ты в нем похож на Джорджа Клуни, клянусь.
– Ок, возьмем.
Согласитесь, девочки, мы уверены, что можем внушить «своему» что угодно. От футболки до мамы, с которой лучше бы поменьше общаться.
Но тут была другая ситуация. Он по звонку уехал в военкомат и потом нарочито бодрым голосом сообщил: «24-го отправка, но не волнуйся, на море все равно едем!». В этот момент я поняла, что переубедить не получится. Не знаю, что это, может, мужские принципы.
Потом была учебка. Это неподалеку от Киева, поэтому было нетрудно: 40 минут в машине и можно щупать на нем форму.
Все сильно обострилось, когда он уехал в зону АТО. Я была на вокзале одна, он зашел в вагон вместе с другими ребятами и грозил мне пальцем из окна, чтобы я шла домой – поздно уже. Я стояла, смотрела на поезд и в голову лезли дурацкие мысли: «Кто теперь запишет мне песен в айпод? С кем ходить в кино? Надо наконец-то научиться открывать банку помидоров».
Чтобы вечерами не смотреть в стену, я забила себе весь график. Работой, рисованием, английским. Наверное, друзья скоро будут шарахаться от моей навязчивости.
Сережа сказал так: «Ты должна заниматься своей обычной жизнью и не оглядываться». Если честно, у меня получается плохо. То есть, внешне ничего, наверняка, не изменилось. Но на каком-нибудь очередном фестивале еды мне хочется подойти к пританцовывающему верзиле, схватить его за грудки и заорать: «Какого Ты тут пляшешь, а Он там?! Где справедливость, почему я?».
Мы общаемся по телефону и вайберу. Мне очень хотелось узнать название поселка, где расположилась его часть. Он сказал, что не может сказать – связь прослушивается, вышки захвачены. Тогда я придумала шпионскую штуку. Попросила назвать первые три буквы поселка с помощью имен и отчеств моих родителей. Третья буква имени мамы, пятая буква отчества отца… Ролевые игры нашего века.
Я практически не мониторю новости, потому что равнодушие, с которыми они написаны, меня режет. «Двоє бійців поранено, один загинув». Почему они не называют имен? У меня перед глазами девочка, такая же, как я, 24 года, которая слышит это сообщение и тихо седеет.
Но знаете что. Нужно сказать войне спасибо за то, что она сжирает все сомнения. Перед тобой остается только голое и крепкое желание никогда-никогда больше не расставаться.
Пусть только вернется. Буду сама гладить поло.
